— Вот, — бодро сказала я, широким жестом указывая на дверь. — Здесь ты будешь жить. Можешь, конечно, жить здесь или здесь, — я по очереди ткнула пальцем в двери справа и слева, — но разницы никакой. А в остальных идет ремонт.
— Понятно, — кивнула Лерикас. — Ремонт — это святое. Но что-то мне не верится, что студенты ложатся спать в девять вечера.
— Ну, чаще бывает, что в девять утра… Запомнила, как сюда идти? В двери есть элементаль, если будут вопросы — она все объяснит.
Флуктуация, явно стесняясь, тихонько сидела в косяке.
— Где ты будешь жить, я показала, а теперь пошли к Рихтеру в лабораторию. А то декан — он такой, он ждать не любит. Тебе хорошо, ты золотой дракон, а мне у него еще три года учиться…
Лерикас внимательно посмотрела на меня и немножко сквозь — так, будто она видела то, что происходит у меня внутри.
— Да, — немного не в тему сказала она. — Кажется, я вовремя приехала.
Возразить было сложно: во-первых, она была права, а во-вторых, так или иначе, но золотому дракону не скажешь: «Что-то не вовремя ты приперся, дружок!» Так что я улыбнулась, развернулась на каблуках и пошла вперед, указывая гостям дорогу.
Надо сказать, что лаборатория Рихтера не стала для студентов меньшей тайной. Я отлично знала, что первокурсникам Эгмонт прочитал классическое внушение на тему того, что не стоит даже пытаться ее взломать. Пару раз за минувший год я слышала за спиной уважительный шепоток: «Видишь, вон рыжая пошла? Это та самая, ага, та самая, которая Рихтерову лабораторию взломала!» Легендой быть приятно, но речь не о том.
Скорее всего, не будь ремонта, судьбоносная встреча с конунгом Арры произошла бы в деканате. Но ремонт был и диктовал свои условия. В деканате красили стены и меняли пол, и, даже если удастся выгнать оттуда гномов-ремонтников, все едино это никак не то помещение, в котором надлежит принимать конунга.
Я распахнула незапертую дверь и первая зашла внутрь. Да… места маловато. Стол был отодвинут к окну, на нем вперемешку стояли приборы, накрытые какой-то тканью, и книги, сложенные в не слишком-то аккуратные стопки. Книги лежали и на полу; по углам валялись свитки, а в единственном кресле, отодвинутом к стене, красовалась целая охапка карт, свернутых в тугие и не очень рулоны. Оглядевшись, я решительно выгребла эти рулоны и запихнула их под шкаф. Оттуда не запищало. Странно. Для завершения колорита не хватало только мышей.
— Садись, ты у нас гостья… — Я внимательно присмотрелась к подоконнику, смахнула с него ладонью обрезки пергамента и решила, что сяду здесь. А Рихтер пускай устраивается где хочет. Хоть на шкаф залезает.