Вид у барона был счастливый донельзя.
Все остальное семейство, похоже, в мнемо-амулет не вошло.
— Мрыс эт веллер келленгарм! — сказал Эгмонт с совершенно непередаваемым выражением лица.
Я отобрала у него второй пакет, справедливо решив, что там должно быть письмо. Так оно и оказалось. Рихтер отдал полотно Лерикас, та показала Сигурду и гарпии, а мне пришлось довольствоваться видом того, как Эгмонт читает письмо из материнского дома.
— Мрыс эт веллер, — повторил он, дочитав до конца. — Сигри, плесни мне немного…
Я ничего не сказала, просто вовремя подсунула кружку.
— Друзья! — Эгмонт откашлялся и поднял кружку. — Я только что узнал удивительную новость. Госпожа баронесса фон Хенгерн подарила своему мужу двоих сыновей. Их назвали… — для верности маг сверился с листком. — Их назвали Зигфрид и Зигмунд. Сигри, насколько я понимаю, одного назвали в твою честь.
— Виват! — воскликнула я. За лето я изрядно пополнила словарный запас подгиньского.
Мы выпили за Зигфрида, Зигмунда и их достойную матушку, и Лерикас задумчиво сказала:
— Очень удобные имена, между прочим… Крикнешь: «Эй, Зигги!» — кто-нибудь да прибежит…
Гарпия переступила лапами на насесте и приняла от Сигурда новую кружку.
— Это их первые птенцы? — добродушно спросила она, отхлебнув глинтвейну.
— Нет, — мрачно сообщил Эгмонт. — Первый птенец — это я.
Гарпия смерила его взглядом сверху вниз и снизу вверх.
— Достойное гнездо, — проронила она и занялась глинтвейном вплотную.
5
Назавтра выяснилось, что у благородных графов есть не только права, но и обязанности. Раз в месяц Эгмонт должен был вершить над своими подданными справедливый суд, и уже с утра во дворе замка собралось человек этак двадцать взыскующих правосудия. В основном это были крестьяне, как я поняла — арендаторы.
Мы торопливо позавтракали, и Эгмонт решительно выставил нас с Лерикас из зала. Сигурд остался: ему было интересно посмотреть, как выглядит юстиция в исполнении сеньориального суда. Я бы тоже не отказалась, но пресловутый суд, состоявший из Эгмонта, его сенешаля и еще двоих дворян, хором заявил, что это не женское дело. Лерикас хмыкнула и пожала плечами. Я тоже не стала спорить.
— Ничего в этом интересного, — убежденно сказала оборотница, когда мы вышли на лестницу. — Иногда скучно, иногда сложно… Пошли лучше наверх, я тебе То-Самое-Окно покажу.
— Давай! — обрадованно кивнула я. То-Самое-Окно из баллады Риэнталя Хвостика Эгмонт обещал показать нам еще вчера, но его постоянно что-то отвлекало.
Узкая винтовая лестница была сделана так, чтобы предоставить как можно больше преимуществ защитникам замка. Для тех, кто поднимался по ней, столб оказывался по правую руку — не слишком-то удобно для размахивания мечом.