2
Где-то с неделю мы провели в правильных романтических странствиях по правильным лыкоморским лесам. Воистину леса были правильнее не придумаешь: глухие, сумрачные и настороженные, ибо ельник, как просветил нас Сигурд, только таким и бывает. Солнце сюда пробивалось с большим трудом, под ногами мягко пружинил мох, и к концу второго дня пути я поняла, чего хочу больше всего на свете.
Больше всего на свете я хотела увидеть солнце.
Травы здесь почти не было, зато мох вымахал как на дрожжах — густой, зеленый и мохнатый (пушистым его назвать просто язык не поворачивался). Кое-где в виде исключения появлялись небольшие кустики кислицы. Вполне возможно, что это была не кислица, — в биологии вообще и ботанике в частности я разбиралась не сказать чтобы сильно хорошо.
На исходе не то шестого, не то седьмого дня — я довольно быстро сбилась со счета, только сейчас сообразив, как удобно было в этом плане студенческое расписание, — ели начали немного расступаться. Но местность от этого веселее не стала. Если раньше елки были как на подбор, толстые, прямые и высоченные («корабельные», как сдуру ляпнула я и заслужила сразу два изумленных взгляда), то сейчас они понемногу начинали мельчать и кривиться.
— Здесь болото рядом, — авторитетно заявил волкодлак.
Рихтер, выполнявший ответственную функцию хранителя карты, не менее авторитетно кивнул.
— И как мы его перейдем? — тоскливо осведомилась я. Недели странствий мне вполне хватило, чтобы понять: из нас троих один только Сигурд в полной мере осознавал, что такое Лес. Эгмонт, даром что тщательно это скрывал, был таким же горожанином, как и я.
Оборотень пожал плечами. Вообще, словам он часто предпочитал жесты, скупые, но довольно выразительные. Не знаю, все волкодлаки такие или Сигурд был исключением, но при ближайшем рассмотрении он оказался удивительно простым и удивительно надежным. Врать он, кстати, просто физически не умел, сразу краснел и начинал путаться в словах. Имелось у него и другое неоспоримое достоинство, странное для подданного Серого Конунгата, которым, ежели что, управляет женщина. Сигурд был твердо уверен, что я, будучи существом женского пола, по умолчанию слаба и ранима. Этим я под настроение беззастенчиво пользовалась.
— Основные топи — они там, на западе, — пояснил он. — А мы здесь пройдем легко, даже не заметим. Ты, Яльга, не бойся, оно не так страшно.
Ага, правильно, оно еще страшнее! На привале я достала из сумки конспекты по фэйриведению и, положив их на колени, мрачно уставилась на схему кровообращения у болотника обыкновенного. Схема была обширна, я ее к зачету-то не выучила.