Милашин. Нет, мне нельзя уйти; мне надобно здесь остаться. Марья Андреева, пожалуй, рассердится, что я ушел.
Хорьков. Не беспокойтесь, не рассердится; ей теперь не до вас: нынче Анна Петровна ждет какого-то чиновника, которого она хочет просить о своем деле. Что вы будете здесь делать?
Милашин. Пожалуй, пойдемте.
Уходят. С другой стороны выходят Мерич и Марья Андреевна.
Явление седьмое
Марья Андреевна и Мерич.
Мерич. Прощайте, Марья Андревна.
Марья Андреевна. Куда вы? Мне будет скучно одной; посидимте здесь немножко. (Садятся.)
Мерич. Я слышал от Милашина, Марья Андревна, что вам сватают какого-то жениха.
Марья Андреевна. Да, Владимир Васильич, поминутно сватают то одного, то другого.
Мерич. И вы пойдете?
Марья Андреевна. Не знаю; но что же мне делать? Надо же выйти замуж,
Мерич. Ну, я с своей стороны не вижу никакой необходимости; разве вас что-нибудь заставляет?
Марья Андреевна. Много причин. Вы не знаете наших обстоятельств.
Мерич. Но, боже мой, неужели это так необходимо?
Марья Андреевна. Маменька говорит, что необходимо.
Мерич. Это ужасно! Пожертвовать собой! Что вы делаете, Марья Андревна! Вы созданы для того, чтобы любить и быть любимой. Красотой должны любоваться все. Вы не имеете даже права отнять у нас это наслаждение и на всю жизнь отдаться одному человеку.
Марья Андреевна. Вы все шутите!
Мерич. Нет, не шучу. Вы рассудите, Марья Андревна, что это за жизнь! Одна минута истинной любви дороже такой жизни… Ну, в деле сердца я бы не послушался маменьки. Для маменьки вы хотите губить свое счастье и счастье других. Какой еще вы ребенок!
Марья Андреевна. Да, если б это счастье было возможно для меня! А то мне нечего жалеть, нечего ждать! Меня никто не любит, я тоже никого не люблю,
Мерич. Вы никого не любите?
Марья Андреевна. Никого.
Мерич. И вас никто не любит?
Марья Андреевна. Мне кажется.
Мерич. В таком случае, другое дело. Но все-таки страшно пожертвовать собой расчетам других.
Марья Андреевна. Что ж делать-то! Я буду выбирать такого человека, который, имея состояние, удовлетворял бы несколько и моим требованиям.
Мерич. Откуда в вас такая положительность, такие практические правила?
Марья Андреевна. Нужда научит.
Мерич. Если вы решились, я не хочу поколебать вашей решимости; она делает вам честь. Но что, если б вы полюбили кого-нибудь, если б вам случилось встретить человека, который вас любит пламенно, со всем пылом юношеской страсти?
Марья Андреевна. Я не знаю, Владимир Васильич, но едва ли это случится когда-нибудь.
Мерич(меланхолическим тоном). Теперь, когда уж дело кончено, когда вы соглашаетесь пожертвовать собой для вашей маменьки, что, разумеется, очень похвально, я могу вам сказать, что я вас любил, Марья Андреева, любил страстно; я вас до сих пор люблю так, как никто вас любить не будет.