Бывает, садится лагерник на стул напротив.
— Что у вас болит?
Человек не опух, он лишь куча сухих костей, покрытых просвечивающей насквозь пожелтевшей кожей. На теле не видно открытых ран. Рот раскрыт — голоса нет. Человек словно ищет свой голос и не может отыскать. После усилий он показывает пальцем: болят ресницы…
Зрачки его страшно расширены, заполняют всю глазницу, как зияющие отверстия.
Что с ним делать?
Хирургические инструменты лежат на столе, но его тело совсем не нуждается в хирургическом вмешательстве. На столе стоят всякие баночки и тюбики с мазями, но у этого человека нет ран. Надо ему придумать болезнь. Рот раскрыт, и язык шевелится, прося о лекарстве. Ведь два часа подряд он выстоял в очереди. Его просьбу можно понять с большим трудом. Он как бы свистит замогильным голосом: помогите ему выдавить из глаз хоть одну слезу. Тогда ему полегчает. В этом он совершенно уверен. Пусть доктор поможет ему пролить хоть одну слезу из глаз…
Зрачки тускнеют, гаснут. Он сидит окаменевший, потухший. Веки глаз желтые, пересохшие, как окаменевшая земля.
Жизнь вот-вот оставит это тело на вечные времена. А пока это разрушенное тело сидит и вымаливает слезу.
Но где в немецком лагере в последнюю минуту найти слезу? Слезу! В последнюю минуту захотелось слезы!.. Кто ему тут поможет?
Внешне лагерь в Нидервальден выглядит иначе, чем другие трудовые лагеря в этой окрестности. Нидервальдский лагерь находится в конце немецкой деревни, в громадном блоке, служившем раньше, как надо полагать, залом для пожарников или кино, а, возможно, для той и другой цели одновременно. Остальные лагеря находятся в самом лесу, в деревянных бараках, специально построенных для этой цели, окруженных колючей проволокой с пропущенным через нее током высокого напряжения. Охрана лагерей живет в каменных домах.
В громадном здании Нидервальдского лагеря от пола до потолка поставлены деревянные нары в три яруса — нижний, средний и верхний. В другом конце здания находится кухня, откуда через маленькое окошко раздают лагерникам суп и хлеб. Кухня отделена от помещения лагерников лестничной клеткой, ведущей в помещения немецкого персонала. Здание и прилегающая площадь ограждены забором из колючей проволоки со сторожевыми вышками. Только сторона, обращенная к деревне, скрыта от взоров людей высокой каменной стеной с бойницами.
В дневные часы, когда все находятся в «бауштеле», Гарри один прохаживается в полутемном здании среди нар-клеток. Чем он сможет помочь людям? Он хорошо знает мучения и издевательства «бауштеле», хотя работал там всего один день. Еще не выветрилось из его памяти «бауштеле» в лагере Сакрау. Он не забыл, как он умолял врача, чтобы тот перевязал ему проколотые ладони, сочащиеся гноем.