Разгар лета 1939 года.
Даниэла Прелешник.
Ей четырнадцать лет. В ночь перед своей первой в жизни поездкой, она не могла заснуть. Впервые в своей жизни она ощутила лихорадку путешествия. Мысли копошились в ее голове и оставили осадок напряженности и нетерпения. Завтра, рано утром, она со своими соученицами отправится в первую прогулку в Краков. Она выдержала дома целую бурю. «Не время теперь для прогулок… В воздухе пахнет войной…» — говорил ей отец.
— Какое отношение имеет война к школьной прогулке на место захоронения Мицкевича в Вавеле? Сегодня двадцать седьмое августа, а третьего сентября я уже буду дома вместе с классом. Так чего же бояться?
Позади их дома начинались улицы польского промышленного центра, погруженные в дремоту. Электрички проносились мимо, уставшие, а колеса с силой терлись об рельсы. Днем, когда электрички носятся по городу, как ветер, даже не слышно их звонков.
Над крестом костела, построенного еврейским промышленником около своей большой фабрики для рабочих, висит полная круглая луна. Светлая полоса проникает через открытое окно в большую детскую комнату, ползая по покрашенным белым лаком стенам, освещая лежащий на столе упакованный рюкзак. У неосвещенной стены спит семилетний брат Даниэлы, он спокойно дышит.
На этот раз она воспользуется случаем и обязательно заедет в столицу проведать Гарри. Она должна это сделать во что бы то ни стало, даже если ей придется пропустить начало школьных занятий. Может, ей удастся уговорить Гарри, и он возьмет ее с собой в Эрец-Исраэль. Он ведь обещал ей, что по приезде в Палестину вызовет ее туда. Почему бы этого не сделать сейчас? Понятно, родители ни в коем случае не должны даже догадываться об этом.
Даниэла любит своего старшего брата. Иногда, правда, ей кажется, что он отдалился от нее в последнее время. С тех пор как в его жизни появилась Саня, он даже не отвечает на письма Даниэлы. Ясно, он сейчас думает о другой, чужой. Правда, Гарри никогда не говорит об этом прямо, но достаточно сравнить его прежние письма с теперешними. Каждая получаемая Даниэлой открытка начинается и кончается извинениями: очень занят приготовлениями к отъезду в Палестину. С тех пор, как он познакомился с Саней, он стал реже приезжать домой, а раньше он часто и долго гулял с Даниэлой. В зимние вечера ходил с нею на каток. Часто ждал ее на тротуаре против здания гимназии. Подойдет к ней, элегантно снимет фуражку и, смеясь, говорит: «Позвольте вас пригласить на предобеденную прогулку…»
Даниэла ворочалась в постели с боку на бок. В другую такую ночь она наверняка встала бы с постели, зажгла свет и что-нибудь записала в своем дневнике; в другой раз она не побоялась бы, что мать увидит свет через стеклянную дверь детской. Но поскольку отец не очень-то доволен всей этой затеей с экскурсией, она лишь подольет масла в огонь, если займется дневником.