— Мы были... мы есть муж и жена. Мы многое пережили вместе. Есть минуты, которые нас роднят, а обиды забываются.
С его губ сорвался вздох облегчения.
— Что произошло после того, как ты потеряла ребенка?
— Мы ссорились, но всегда мирились в постели. Последний раз, когда я сказала, что ухожу, ты предложил мне деньги, но я не взяла их.
Финн молча ждал продолжения.
— Твой отец пытался отговорить меня, а когда осознал, что мои намерения уехать серьезны, сам отвез меня в аэропорт. Лишь в Сиднее я обнаружила, что снова беременна.
Алли закрыла глаза. Она считала, что никогда не сможет пройти через это снова, рассказать то, что старательно пыталась забыть. Теперь все кончено. Она справилась.
Когда она открыла глаза, Финн пристально вглядывался в нее, дрожа от отвращения к самому себе.
— Не надо, Финн, не отчаивайся. Ты не можешь изменить того, что произошло между нами.
— Ты планировала посвятить меня в это?
— Нет.
Черты его лица словно заледенели, двигались только губы.
— Ты не думаешь, что я заслужил знать правду?
— И, узнав, ты чувствуешь себя лучше? — спокойно спросила она.
— Ради бога, Алли! — От волнения он заговорил на родном языке. — Ты так долго держала это в себе!
— У меня больше нет тайн. — Не в силах наблюдать за его мучениями, она подошла ближе. Он схватил ее за руки и оттолкнул от себя. Она снова подошла.
— Алли. Я тебя предупреждаю, — зарычал он, хватая ее за запястья.
Она бросилась к нему на шею.
— Как ты не понимаешь, сожаления ничего не изменят.
Финн боролся, но она крепко держала его.
И тут же жар пошел от нее к нему, напоминая о том счастье и удовольствии, которое они разделили. Его теплое дыхание касалось ее щеки.
Они долго стояли так — Алли с руками вокруг его шеи и Финн вполоборота, пытаясь вырваться из ее объятий.
Наконец с глубоким стоном, словно признавая ее правоту, он крепко обнял жену.
Алли прижалась щекой к его груди, слушая глухое биение сердца.
— Каким я был глупцом, — пробормотал он, поглаживая шелковистые пряди ее каштановых волос. — Дураком. Как ты, ради всего святого, мирилась с моим чудачеством? А теперь со мной еще сложнее, ведь моя память — в ларце за десятью печатями, и не факт, что я когда-нибудь стану прежним.
Финн так отчаянно стремился вспомнить хоть что-то, что станет аргументом в его пользу, но не мог. Он даже не мог обвинить Алли в том, что она ушла от него, что хранила в тайне свою беременность. Он вел себя как последний мерзавец и заслуживал презрения.
Финн с любовью посмотрел на свою жену.
— Мне жаль, — прошептала она, — но лучше бы ты ничего не вспоминал. Нынешний Финн мне нравится куда больше.