.
Иначе обстоит дело с договором между великим князем и Михаилом Верейско-Белозерским>52. Основное отличие его от старого договора (1450 г.) — установление новой иерархии князей. Верейско-белозерский князь обязывался теперь «держать… собе братом старейшим» не только самого великого князя (как это было в прежнем докончании), но и князя Юрия Васильевича. Сам он приравнивался в качестве «брата» к князю Андрею Большому, и только Борис и Андрей Меньшой оказывались для него «братьей молодшей» — новый договор понижал политический статус Верейско-Белозерского княжества в системе уделов Московского дома.
Зимой 1463/64 г. окончилась формальная опека над Рязанским великим князем. Восемь лет он воспитывался в Москве. Наконец «князь великий Иван и мати его… отпустили князя Василия Ивановича на Рязань, на его отчину, на великое княжение». Терминология Московской летописи подчеркивает покровительственное отношение великого князя к его рязанскому собрату и подчиненное, зависимое положение последнего>53.
В январе 1464 г. Рязанский великий князь женился на Анне Васильевне — сестре великого князя Московского. Этот новый династический брак (молодые супруги находились в троюродном родстве — их общим прадедом был Дмитрий Донской) в немалой степени способствовал дальнейшему сближению обоих великих княжеств. Анна Рязанская часто и подолгу жила в Москве. Здесь 14 апреля 1467 г. родился и ее сын Иван — будущий великий князь Рязанский>54.
Как же смотрели удельные князья Русской земли на рост силы, влияния, авторитета Москвы? Время открытых выступлений против великокняжеской власти миновало: феодальная война показала, что такие выступления не только бесперспективны, но и смертельно опасны. Для борьбы за сохранение своих прав или хотя бы части их ревнители удельной старины должны были искать другие пути.
Под 1462/63 г. летописи сообщают о важном для средневекового человека событии — явлении мощей новых ярославских чудотворцев, князей Федора Ростиславича и его сыновей Давыда и Константина. По словам Софийско-Львовской летописи, Ярославский «великий князь Александр Федорович» над останками «гробницу хотяше устроити каменну и покровом драгим покрыта». По его повелению в Ярославле было устроено большое церковное торжество. Однако, по свидетельству той же летописи, ликование по случаю открытия новых мощей было далеко не всеобщим. Принципиально другую позицию занял глава ростовско-ярославской епархии архиепископ Трифон. При получении известия о появлении мощей новых святых он не только не обрадовался, но, напротив, оказался «неверием одержим… мняше волшебство быти». По словам летописи, архиепископ впоследствии был наказан за свой скептицизм: он «разболеся» и вынужден был оставить епископию, а посланный им для освидетельствования мощей ростовский протопоп Константин чуть не умер