Родные стены встретили нас наличием Ромки, Веника и Вовки. Рома сидел на кухне и нервно курил одну сигарету за другой. Это меня насторожило. Насколько я помню, Алексеев бросил курить несколько месяцев назад, когда нас с Дуськой выпустили из тюрьмы, где мы провели целые сутки. Помню, Ромка тогда дал торжественное обещание завязать с пагубной привычкой, а с меня взял клятву никогда не влезать ни в какие авантюры. Лица присутствующих не предвещали ничего хорошего. За исключением, пожалуй, лица Вениамина. Он, памятуя о благом деле, которое я когда-то совершила, теперь считал себя моим пожизненным должником. Приготовившись к неприятностям, я глубоко вздохнула и принялась усердно ковырять ногой пол.
– Никак Евгения Андревна опять в музее были, – выдвинул версию следователь.
Ромка хмуро глянул в мою сторону, но промолчал.
– А может, и экскурсию по городу совершили. Пешеходную! – продолжал издеваться Ульянов.
Я девушка скромная и воспитанная, поэтому и слова, уже готовые сорваться с губ, удержала, хотя и с большим трудом. Единственное, о чем я жалела, так это о том, что позволила своей любимой Дусе выйти замуж за представителя наших очень внутренних органов! Уж лучше б она вышла замуж за пожарного, ей-богу! Те хоть спать любят…
– Нет, мы не ходить в экскурсию, – неожиданно заговорил американец. – Мы заниматься благотворительность!
Ульянов перевел на Доуэрти удивленный взгляд, Алексеев поперхнулся дымом и мучительно закашлялся. Мы с Венькой открыли рты и, не дыша, смотрели на немую сцену.
– Благотворительность? – зачем-то переспросил Вовка.
– Ну да, а что тут такого? – пожал плечами Рассел. – Мы с Женькой заниматься благотворительность! Правда, Женька?
Я захлопнула рот и кивком головы подтвердила сказанное. Однако следователь на то и следователь, чтобы задавать дурацкие вопросы. Вероятно, с первым удивлением он справился, потому что к нему вернулась его обычная подозрительность и ехидный тон.
– Хорошее дело! – похвалил Вовка. – И что же, позвольте узнать, вы делали в целях этой самой благотворительности?
Самостоятельно ответить на этот вопрос я не могла, потому как и сама не знала, как частное расследование связано с благотворительностью. Пока я мучительно соображала, Рассел вновь пришел мне на помощь.
– Мы помогать психологически ветерану война! – гордо заявил он и выпятил вперед грудь.
– Отечественной? – прошептал совсем обалдевший Веник.
– No, чьечьенская!
Веник громко сглотнул и часто-часто заморгал. Мое же сердце наполнилось законной гордостью за себя и за Рассела. Нет, ну каков американец! Вроде бы и не соврал, а так ловко выкрутился. Вон Ульянов стоит и таращится на него, словно рак на кильку! Наверное, и про вопросы свои думать забыл. Все испортил Алексеев.