Не имея возможности самому отправиться в Семендер, прошу об этом тебя и надеюсь на дружескую помощь, только будь осторожен. Мои люди прикроют тебя и окажут всяческое содействие. На днях караван проследует через Шемахи, так что будь готов. Благодарен тебе за отзывчивость, однако, спешу напомнить, что твоя помощь нужна как никогда в Семендере! С глубоким почтением, твой названный брат Аарон!".
С каждым мгновением на лице иудейского мудреца все яснее проявлялась безудержная улыбка, оскал волка-одиночки, но в глазах его навсегда застыла боль утраты самого дорогого, самого святого для него предмета, золотой звезды Давида, которая навсегда осталась в Семендере, в башне Альгамбра. Сердце Завулона готово было разорваться на кусочки при воспоминании о том роковом дне.
– Глупец! Как я мог поверить Фархаду на слово! – прошептал он в последнее мгновение…
С глухим стоном отбросил мудрец письмо Аарона в сторону.
– Нет, не так страшна предстоящая война, ужаснее всего память о потерянном талисмане, которую я всю жизнь буду хранить в душе давлеющим грузом.
Любой, кто увидел бы в этот момент Завулона, испытал бы не жалость, а страх, ибо никто не способен был предугадать, во что обратиться его душевная мука. В порыве бессильной ярости, Завулон ударил по столу рукой, словно желая, чтобы весь окружающий мир исчез. Комната словно наполнилась потоками холодного ветра, но это было не так. Человек, находящийся в ней, был не маг-волшебник, а простой смертный человек. В порыве гнева мудрец сбросил со стола все книги и свитки, со всей силы вновь ударил кулаком по столешнице, да так, что захрустели кости. Боль образумила его.
– Глупец! – только и смог произнести он, все остальные его мысли не поддавались выражению словами.
******
Начальник торгового каравана, заплывший жиром курд, который вел своих людей и множество верблюдов, мулов, ослов и лошадей, нагруженных тюками на северо-восток, в славный город Семендер, не имел никаких излишних причин для переживаний. Его длинные обвислые усы еще не покрылись налетом дорожной пыли, а кожаная фляга на боку, хранила еще множество глотков веселящего душу вина. Караван медленно двигался вперед, дневное светило еще только подходило к своему зениту, а на чистом небе не просматривалось ни единого облачка. На поясе начальника каравана, в такт движения его коня, подпрыгивал туго набитый кисет, в котором настойчиво звенели золотые монеты. Звон этих монет в кошеле и вино во фляге, говорили о том, что караван с утра проделал еще не совсем большое расстояние, но мысли, которые вихрем кружились в голове начальника каравана, говорили о том, что все его стремления были направлены в сторону придорожного духмана.