Лёле было немного стыдно за свои мысли, но она ничего не могла с собой поделать. Все-таки это именно она переубедила Антона перейти на сторону белых! Именно она сможет обеспечить победу добра над злом! Наверняка это будет последняя победа, и больше никогда черные армии…
Лёля выскочила на крышу.
– Перун! – закричала она.
Но продолжить не успела.
Что-то сверкнуло, загрохотало, и в лицо ударил свежий запах озона. Девочке пришлось протирать глаза и трясти головой, чтобы опомниться.
– Как ты смеешь?! – прогрохотал голос, столь же оглушительный, как гром перед ним. – Ты! Предательница!
От возмущения Лёля оторопела.
– Я?..
Но Перун снова не дал ей договорить.
– Молчать! Ты не сделала того, что должно было сделать… Молчать, я сказал!
Лёля оставила попытки вставить слово и протерла наконец глаза. Перун светился в полумраке, словно неоновая реклама. Рядом с ним бил копытом единорог, а за спиной волновалось прозрачное облако – группа прекрасных дев. Впрочем, лица у них сейчас были вовсе не прекрасные, искривленные гримасами брезгливости.
– Ты достойна наказания!
Лёля упрямо наклонила голову, но Перун, кажется, решил, что она просит прощения. Голос его потерял часть раскатистости.
– Но я добр! К тому же, Лёля, ты белая. Чисто белая, каких мало осталось теперь. Я готов допустить тебя к своим стопам и даже выслушать. От тебя потребуется совсем немного, простая формальность…
Что-то в голосе Перуна заставило Лёлю напрячься.
– Мне нужна… жертва, – небрежно закончил белый предводитель. – Человеческая жертва.
К Лёле от потрясения вернулся дар речи.
– Что тебе нужно? – невежливо перейдя на ты, спросила она.
– Нам, великим богам, – величественно произнес Перун, не заметив издевки, – испокон веку приносили жертвы. Тогда мы, – Перун расправил плечи, – сменяли гнев на милость.
У Лёли на языке завертелось много нелестного про великих богов, но вслух говорить она ничего не стала. Развернулась и стала тихо спускаться с крыши.
– Завтра в полдень! – донеслось до нее.
* * *
Лёля спустилась на третий этаж и села прямо на ступеньки. Во-первых, подкосились ноги, во-вторых, догнали слезы. Все ее надежды на мир рухнули, а Перун – тот самый Перун, который белый и справедливый, который был для нее символом добра и мира, потому что белый цвет – это добро, – Перун оказался глупым и злобным.
Лёля разрыдалась. Кто-то ее утешал, гладил по голове и даже принес воды. Лёля рыдала, не отвлекаясь на такие мелочи. Очнулась, когда все слезы были выплаканы, подняла глаза и столкнулась с добрым и внимательным взглядом Любы. Больше рядом никого не наблюдалось.