Ополченец, наконец, опустил автомат, слегка отстранился и оглядел меня внимательно с ног до головы. Потом окинул взглядом смирно потупившуюся Еву и сосредоточенно сопящего Ваксу.
— Далеко навострился? — спросил он.
— Пофиг. Главное, подальше от свиней цэдэшных с их шавками бешеными, — проворчал я.
— А он хам — твой трусливый племяша, — гоготнул А ополченец. — Слухай, Йод, а может, сдадим его наемникам? Откупимся.
— Себе дороже. Пусть валит на все четыре стороны, — махнул рукой командир. — Раз там не прижился, здесь тоже покоя не сыщет.
Я напрягся от нечаянных слов и поглядел исподлобья на старого солдата, старательно корчащего из себя великодушного дядю. Да уж, актеришка из него никудышный, хотя явно повидал на своем веку немало драм и комедий.
— Чем платить будете? — осведомился ополченец.
— Сам тебе водки подгоню, — не дав мне рта раскрыть, сказал командир. — И про кости покерные на карауле Палыч не узнает. Обещаю.
— Хорошо, — поразмыслив, решил заставный. Кивнул напарнику: — Пропускай.
Тот освободил проход, давая протиснуться Еве и Ваксе между нагроможденными мешками с песком. Я молча пошел следом, слыша, как за спиной вздохнул старый вояка.
Спасибо тебе, Йод, что помог преодолеть еще один маленький барьер на большом пути. Ты мне чужой, я тебе чужой. Жизнь занятная штука: мы так редко оказываем по-настоящему нужные услуги своим и часто между делом помогаем чужим. Надеюсь, все это происходит не зря.
— Муженек-подкаблучник, трусливый племяшка... У тебя на каждой заставе новое амплуа, — не удержалась от подначки Ева, когда мы отошли от ополченцев на приличное расстояние.
— Ага, — тут же подхватил Вакса, — уродина-роль, которого ты со станции турнул, может завидовать. Даже он так кривляться не умеет.
— В следующий раз сами будете с монстрами договариваться, — огрызнулся я.
— Не-а, — мотнул головой Вакса. — Переговорщик у нас ты.
— Да-а, — в тон ему ответил я. — Я подкаблучник и дристун. Так что теперь сам дипломатией блистать будешь.
— Да лан те, лифчик-счастливчик, мы шутим...
— Смотри мне, шутник. Я ж долбаный мастер оваций, могу до смерти захлопать.
Вакса гыгыкнул, а Ева взяла меня за руку и тихонько сжала ладонь.
Я вздрогнул. По нервам словно пропустили электрический разряд. Не нужно было слов, чтобы почувствовать искреннюю благодарность, прятавшуюся в самом сердце. Родном, понимающем, чутком... Хотя и холодном, словно камешек в лесном ключе.
Так тоже случается: у близкого человека под сердцем бьет ледяной родник, но у вас один путь на двоих, и ничегошеньки с этим не поделать.