Если в других мирах или в других частях нашего относительно малого мира есть существа, значительно опередившие жителей Земли, то, возможно, эти существа уже телепортировались на нашу Землю. И не нашли на ней ничего интересного. Или, возможно, самые отсталые из них почувствовали себя здесь как дома и решили задержаться или даже остаться навсегда. Я представляю этих ребят отбросами своего общества; конечно, они скрывают свое происхождение; выглядят, может быть, чуточку иностранцами; их притягивает варварство, давно отринутое их собственной расой. Чувство, которое временами манит из иных миров на нашу Землю, представляется мне сродни желанию, возникающему временами у многих из нас, отправиться на острова Южных морей и вести жизнь дикарей. Отверженные, перенесенные на эту Землю не предадутся — кроме совсем уж отсталых — тому, что мы называем пороками, а, скорее, тому, что в их прогрессивном обществе считается неприличным или по крайней мере непечатным. Они погрязнут в нашей религии… Они, утратив всякое чувство приличия, станут профессорами колледжей. Падению стоит только начаться, а там покатишься. Они кончат тем, что станут членами Конгресса.
Есть и другая точка зрения, для которой я как раз подбираю материалы.
«New York Times» (6 декабря 1930 года) — «Множество погибших: 300 человек в Бельгии поражено ядовитым туманом, паника охватила страну. Происхождение его остается тайной.
Вспоминаются сцены военных действий». Возможно, это и были военные действия.
По большей части научные объяснения оказались таковы, каких и следовало ожидать, однако в «New York Telegram» (6 декабря) цитируются слова профессора X. X. Шелдона: «Если в долине Мойсе действительно распространился ядовитый туман, с научной точки зрения правомерен вывод, что это преднамеренное деяние неких мужчин или женщин».
Возможно, обитатели иных миров, или иных частей нашего существования-организма, объявили войну этой Земле и сбрасывают на нее, порой под покровом тумана, ядовитые газы. Я располагаю сообщениями, которые как будто указывают на нечто в этом роде, однако с неохотой отказываюсь от этой интересной идеи в приложении к событию 5 декабря 1930 года, поскольку оно связано с другим феноменом, о котором я расскажу позже.
Всего через две недели после трагедии в Бельгии появляется рыботорговец. Автор редакционной колонки в «New York Herald» (19 декабря 1930 года) начинает процесс догматизации, уничижения и затуманивания, каковой неизменно применяется к событиям, не укладывающимся в основную норму так называемого знания. «Можно заподозрить, что ищущий сенсаций газетчик, подсчитывающий умерших сумрачным днем в дымном заводском городке на реке Аллжени, способен сочинить историю, недалеко ушедшую от бельгийской».