Лежа на простыне, Мария преобразилась, и теперь ее невыразимая красота сочеталась с беззащитной податливостью судьбе и смирением, которое так шло ей и было в ней силой, остановившей меня перед иконной лавкой в Новом Иерусалиме, где я и влюбился.
Эта нежная покорность чувственно возбуждала меня сверх всякой меры. Я стал над нею на четвереньки, сдвинул ее поглубже себе под живот, распялил пошире ноги, чтобы мой penem intrantem, член проникающий, нависал прямо над ней, и начал онанировать. Она кротко лежала, принимая все как есть.
Я никак не могу понять, что же меня так распаляло в тот момент? То ли кощунственность моих действий, которую я вполне осознавал, то ли ее безропотное приятие их, то ли моя собственная наглость, то ли ее послушная смиренность? То ли моя мужская любовь, всегда стремящаяся овладеть своим предметом, слиться с ним?
Конец моих усилий стремительно приближался. Я оперся на локти и стал свободной рукой теребить себе соски, как меня приучила жена, чтобы мне быстрее кончить. Истово дроча, в последний раз я бросил взгляд на нее, и мне показалось, что она, лежа подо мной, неожиданно вскинула глаза, глянула на меня — и я кончил. Струйки спермы залили ее всю. Мы соединились через божественную жидкость, делающую каждого мужчину демиургом новой жизни, то есть равным Творцу.
Мне не раз приходилось кончать на свою жену, выдергивая из нее хуй в последний момент, чтобы случайно не зачать ребенка. Но половой акт с Марией вывернул меня наизнанку. Я лежал рядом с ней обессиленный и опустошенный, плохо слушающимися пальцами счищая с нее свою молофью. «Наверное, все это постыдно», — подумал я, подтянул ее поближе к себе и взглянул.
Лицо ее, очищенное от спермы, светилось.
Февраль, 26
Ты понял, что у меня — получилось? Теперь Ты понял, что я выполнил обещание, данное Тебе 19 февраля? Сперма, Твоя божественная эманация во мне, преодолела время. Она вообще все преодолела: пространство, трансцендентные границы. Я соединился с нею, как и Ты когда-то. Моя сперма уравняла нас в этом акте. По отношению к этой женщине. Но теперь я обладаю ею, а Ты отошел в прошлое. Теперь мы с ней принадлежим друг другу, а Ты можешь только наблюдать за нами. Но Ты вездесущ, Ты все видишь, и не только со стороны. Дать Тебе подержать свечку? Впрочем, я не испытываю к Тебе ярости, как раньше. И теперь я не подпущу Тебя к ней. Больше Ты не возьмешь ее ни спящей, ни за каким-либо другим занятием, ни в доме, ни вне дома — все. Мы будем соединяться с нею перед Твоими глазами, но я Тебе не дам приблизиться. Хватит, будешь подглядывающим. Можешь удовлетворять Себя Сам. Все-таки я ревную.