А Энтони, мой дорогой брат, с которым мы вместе росли, всегда был для меня самым верным, самым близким и задушевным другом и советчиком — с самого детства и до последнего времени. Мой муж Эдуард справедливо называл его величайшим поэтом и благороднейшим рыцарем своего двора. Энтони так хотел отправиться паломником в Иерусалим и непременно совершил бы это паломничество, если бы я ему не помешала. Возможно, тогда он остался бы жить… Герцог Ричард обедал с Энтони и маленьким Эдуардом в Стоуни-Стрэтфорде, после того как встретил их по дороге в Лондон, и вел сладкие речи о той Англии, которую мы якобы станем строить все вместе, Риверсы и Плантагенеты, и о том, что у нас общий наследник, которого нам следует посадить на трон. Энтони был далеко не глуп, но он доверял Ричарду. Да и почему, собственно, он не должен был ему доверять? Ричард был его родственником. Они не раз сражались бок о бок, были братьями по оружию. Вместе они отправились в ссылку и с триумфом вернулись в Англию. Они оба были дядьями и опекунами моего дорогого сына…
Утром, спустившись в гостинице к завтраку, Энтони обнаружил, что двери заперты на засов, а все его слуги удалены. Затем он увидел герцога Ричарда и Генриха Стаффорда, герцога Бекингема, облаченных в боевые латы, и их людей, с каменными лицами выстроившихся во дворе. А потом их арестовали и увезли — Энтони, моего сына Ричарда Грея и сэра Томаса Бона. Их обвинили в предательстве, хотя все трое были верными слугами нового короля Англии, юного Эдуарда V.
Ночью Энтони, зная, что утром его казнят, стоял у окна, и ему вдруг показалось, что он все-таки слышит ее, сильную и нежную песнь Мелюзины, хотя он всегда был уверен, что никакой Мелюзины не существует. Энтони невольно улыбнулся, когда до ушей его и впрямь донесся некий странный звук, напоминающий отдаленный колокольный звон. Энтони даже головой потряс, пытаясь избавиться от этого звона, думая, что у него просто звенит в ушах, но звук не исчезал; он становился все громче, перерастая в неземную мелодию, и Энтони опять улыбнулся, а потом и засмеялся негромко, что было совсем уж неуместно. Он ведь никогда не верил легендам о Мелюзине, полуженщине-полурыбе, своей прародительнице, но чувствовал теперь, что она есть, она рядом, что Мелюзина успокаивает его своим пением, одновременно предвещая смерть. Энтони долго еще стоял у окна, прислонившись лбом к холодному камню и слушая Мелюзину. Ее высокий чистый голос эхом разносился внутри мощных стен замка Понтефракт, и Энтони наконец-то понял, что это и есть реальное доказательство того, откуда у его матери, сестры и племянницы способность к колдовству и магии. Сами они, впрочем, в своих возможностях и способностях никогда не сомневались, но он верил им лишь отчасти и теперь сожалел, что уже не скажет своей любимой сестре: «Ты права, сестренка». Энтони думал о том, что его семье еще могут пригодиться эти способности. Возможно, этого их чудесного дара будет достаточно для спасения всей семьи Риверсов, названных так в честь речной богини,