Аная старалась. Очень старалась. Был даже один момент, когда он чудом удержался чтобы не использовать Силу в их тренировочном бою. Если бы он только знал, чего стоили Анае эти «простые учебные» поединки, то он, наверное, изменил бы свое мнение. То что для него являлось само собой разумеющимся для девушки являлось высшим боевым искусством.
Она старалась. Старалась не показывать, что ей больно от мелких ссадин и ушибов. После каждой такой разминки она потом весь день приходила в себя. Если Ксандр, сдавалось, даже не потел, то она взвинчивала темп до предела.
Они тренировались специально вырезанными Ксандром палками. Он не бил, не давил, как это делали дружинники в ярловом детинце, стараясь сломить и раздавить силой. В его движениях не было никакой логики. Его выпады, уколы, уходы были легки и свободны. Он полностью контролировал поединок. Он навязывал его. Только он решал, когда можно ослабить, а когда — затянуть невидимый «узел» атаки. Аная чувствовала себя маленькой бестолковой куклой в руках взрослого трезвомыслящего хозяина.
Он не был похож ни на кого. Таких бойцов, как Ксандр она ещё не встречала. Её учитель клинка десятник Альди — лучший мечник в дружине Хирмальма. Да, что Хирмальма — ни один лорим не мог сравниться в мастерстве боя на мечах с Альди Уромом[12]. Так вот, даже Альди рядом с Ксандром казался молодым новиком, только-только получившим тренировочный меч.
Она видела, как он быстро двигался в бою с Ледяной у-дур, как сражался с тарками. Девушку абсолютно не раздражало то как, казалось, лениво он уходил от её выпадов и неудавшихся уколов. Она полностью признавала его превосходство над ней, и всему виной было не её сильное чувство. Нет… Аная, как и любой другой на её месте, чувствовала в нём мастера-воина…
Саша за эти неполные три дня достаточно изучил основы техники лоримов. Было в ней что-то повторяющееся, будто совершенствование искусства оборвалось на каком-то из этапов. Он с уверенностью мог сказать, что смог бы увидеть тот отрезок обрыва совершенствования, если бы встретился в бою с наставником девушки.
Гард и Мирлон учили его видеть замысловатый рисунок боя, резкий, как удар тигра или плавный, как взмах плавника атакующей щуки. Только сейчас после тех боёв, которые он провёл, к нему приходило осознание того, чему пытались научить его учителя. Красочный узор любой боевой техники сокрыт от обычных глаз. Только избранным открыт этот замысловатый рисунок. Открыт по движениям, по дыханию, по углу нападения, по ударам сердца…
Сердце юноши ликовало и торжествовало, обретая новые, до настоящего времени невидимые ему, знания. Каждый виток, каждый изгиб чужого боевого плетения открывался для него словно новый доселе неслыханный древний язык. Ещё это было похоже на танец. Танец древний и давно забытый. Танец — Слово. Стойка, выпад, уход, укол, разворот, прыжок — танец говорил с ним. Он рассказывал ему о древних воинах, о грозных героях и великих свершениях…