Двери поддались легко, и молодой человек проскользнул в щель между створками, не желая рисковать и открывать шире — вдруг заскрипит?
И тут же что-то хлопнуло, голову обволокла темная ткань, а в солнечное сплетение ткнулся чей-то кулак. Задохнувшись, Саткрон успел подумать: «Конец!», а затем ударился лбом о пол, застеленный мягким ковром.
Лишь вечность спустя он вернулся в этот мир. Открыл глаза и стянул с головы плотную материю. Перед глазами возникли сапоги — в точности такие же, как у него. Саткрон медленно поднял взгляд. Человек, стоявший над ним, сделал шаг назад и присел на корточки. Гвардеец узнал командира, Дрэяна. Тот держал под мышкой какой-то белый комок.
— Это должен был сделать я, — глухо сказал Дрэян.
— Командир, вы что здесь…
— Заткнись. Вставай и помоги убрать трупы.
Саткрон поднялся не без труда. Дыхание все еще не выровнялось, а нутро до сих пор вибрировало от мучительной боли после удара железного кулака Дрэяна.
Всем отрядом они перенесли убитых в поджидавшую их машину, сваливая тела как попало. Все были заняты настолько, что никто не ощутил присутствия постороннего, тенью метнувшегося за кусты жасмина.
— Какая тварь пустила этому кровь так, что я уже весь измазался? — прокряхтел Саткрон, освобождаясь от последнего трупа и оглядывая себя.
Никто не сознался. Машина поехала в сторону околицы. Дрэян провожал ее насупленным взглядом, ссутулившись, будто раненый волк.
— Отдали бы вы этот плащ мне, командир… — посоветовал Саткрон, подергав белый плащ, который тот так и продолжал сжимать под мышкой. — Все-таки атме Ормона поручила это мне, а не вам…
— Это должен был сделать я, и я это сделал.
— Вам не кажется, что слишком поздно? — с издевкой спросил подчиненный.
Дрэян резко обернулся и будто накинул невидимый кокон поверх его высокомерно запрокинутой головы:
— А вам не кажется, что вы забываетесь, гвардеец?!
— Поединок?!
— О, зимы и вьюги! Перестаньте! — зашептали со всех сторон.
Дрэян резко расправил заляпанный кровью плащ покойного Ко-Этла, набросил его себе на плечи:
— Поединок!
— Да успокойтесь, господа! Нам нельзя здесь оставаться!
В другом состоянии командир гвардейцев, быть может, и не сумел бы повторить того, что полгода назад полушутя-полусерьезно сделал Тессетен во время праздника. Но сейчас гнев, ревность, соперничество прибавили молодому офицеру сил. И он отвел глаза всем, закрывшись образом громадной черной кошки. Только на это и хватило его умений. Все остальное он намеревался проделать на физическом уровне и, выдернув из ножен свой стилет, бросился на Саткрона.