Не случайно капитан Келлер, так удачно проникший к партизанам с хорошими русскими документами, просит разрешения покинуть отряд — считает, что его подозревают, возможен провал…
Где-то далеко на востоке идёт кровопролитная война. Ночи сменяются днями, проносятся над планетой страшные бури и ураганы, волнуются океаны и моря, рождаются и умирают звёзды.
А здесь, в городе Лесное, сегодня тихо. Поздняя золотая осень. Медленно кружатся поблёкшие листья. Приятно пахнет горелой хвоей и берёзовой корой.
Время за полдень, на улицах пусто.
Вдоль домов в сопровождении своей хорошенькой переводчицы Наташи мерно вышагивает майор Шварц. На некотором удалении от коменданта, явно не вписываясь в общий пейзаж тишины и покоя, тихо разговаривая, идут четыре солдата с автоматами. Это охрана. Так, на всякий случай.
Переводчицу Ганс вежливо держит под руку. Девушка идёт, испытывая наслаждение от свежего воздуха, сознания своей молодости и обаяния.
— Господин майор, — кокетливо улыбнулась Наташа, — не пора ли нам повернуть обратно?
Ответить комендант не успел, любезная улыбка застыла на его лице. Сухо прозвучали подряд два выстрела. Первое мгновение Шварц ничего не понял и поэтому не испугался. Наташа вздрогнула и схватилась за плечо, и только тогда до коменданта дошёл смысл происходящего. Стреляли в него, в майора Шварца. Его хотят убить! В ожидании следующего выстрела он замер, весь похолодел, лоб мгновенно покрылся испариной.
Солдаты, грохоча сапогами по булыжной мостовой, быстро пробежали мимо сомлевшего коменданта и скрылись за маленькой калиткой. Раздались длинные автоматные очереди и громкие выкрики. В комендатуре заревела сирена, и по команде капитана Фогеля дежурный взвод был поднят по тревоге.
Тишина отступила.
Погоня продолжалась недолго. Тихон не отстреливался, и его взяли живым. Пистолет подобрали в саду без единого патрона.
У переводчицы пуля слегка обожгла руку выше локтя.
Вскоре ошеломлённый Шварц сидел за столом в своём кабинете. Перед ним, без шапки, с растрёпанными волосами и исцарапанным лицом, стоял партизан.
Взволнованная Наташа устало опустилась в кресло.
Капитан Фогель и солдат-автоматчик замерли у дверей.
Комендант негодовал:
— Как ты посмел, мерзавец, стрелять в немецкого офицера?
— Что? — не понял Тихон.
— Как у тебя рука поднялась, я спрашиваю!
— Во, видали, гусь лапчатый. Что же мне на тебя богу молиться? — Тихон старался говорить спокойно, но подводил голос: то срывался, то дрожал.
— Как фамилия? — неожиданно для себя и для присутствующих громко крикнул комендант.
— Грива кобылья, — в тон ему ответил Тихон.