Корелли подскочил к двери и, распахнув ее, уперся грудью в ствол автомата эсэсовца, охранявшего палату. Мгновение спустя охранник отлетел в сторону, а Корелли ринулся к выходу из бокса. Я попытался подняться, но сломанные ребра вонзились в легкое, и я скорчился от боли на полу. Зигрун выхватила у меня из кобуры «вальтер» и бросилась вслед за беглецом.
«Тяжелая дверь изолятора заперта снаружи вторым охранником, и Корелли не удастся выбраться. Он бросится назад, чтобы взять заложника и выйти», — подумал я и, собравшись с силами, встал на ноги. В коридоре один за другим раздались три выстрела. Я выглянул наружу. В руке Зигрун дымился пистолет. В ее сторону, оставляя кровавый след, быстро полз Корелли с перебитыми ногами. Еще выстрел, и он уткнулся лицом в пол. Я подошел к Зигрун и, все еще глядя на тело Корелли, спросил:
— Что ты почувствовала, Зи?
— Это… это было что-то вроде любви. — Зигрун протянула мне пистолет.
— Что?! — изумленно переспросил я.
— Только эту любовь я сравнила бы с любовью людоеда к человеческому мясу. — Она развернулась и быстро зашагала в палату, где, сидя на полу и держась за голову, постанывал Хорст.
Для группенфюрера итогом встречи стало сотрясение мозга, для меня же два сломанных ребра и горечь от потери соратника и единомышленника, каковым я считал Марио Корелли. Корелли — бесстрашного исследователя и веселого рассказчика — больше не было. В медицинском изоляторе к койке теперь было привязано неизвестное нам существо.
Благодаря мощной способности человеческого организма к регенерации поврежденных тканей и возможностям «Молоха» я восстановился уже через сутки. И хотя Магдалена, не веря своим глазам, все пыталась ухаживать за мной как за раненым, я уже был полностью здоров.
Хорст, еще лежа в лазарете, поручил мне последний допрос Корелли. И хотя я оттягивал этот момент, как мог, через несколько дней мне все-таки пришлось переступить порог тщательно охраняемого изолятора. Пройдя по длинному коридору, я остановился перед знакомой дверью, которую охраняли два эсэсовца из моей команды. Вслед за мной подошел невысокий худенький человечек в белом халате и с чемоданчиком в руках. Я помнил его. Он участвовал в допросе лейтенанта Дитриха на базе «Аненербе» под Мюнхеном. Вместе с человечком мы зашли в палату.
Он лежал весь в бинтах и ремнях, плотно фиксирующих его тело, и смотрел в потолок. Дыхание его было ровным и спокойным. Я присел на табурет, привинченный к полу в метре от койки. В палате было тихо. Сюда, на глубину пяти метров, не проникал ни один звук извне. Я не знал, стоит ли вообще пытаться поговорить с этим существом. Поэтому я молча сидел в звенящей тишине. Человечек с чемоданчиком застыл у двери.