«Жаль, что рядом медиума нет», — невесело усмехнулся я, глядя на огонь костра. Спустя час я сонно поднялся и пошел расталкивать Грубера, чтобы он сменил меня на посту.
Мне снится сон, в котором я медленно выхожу из палатки. Хотя еще раннее утро, солнце нещадно слепит глаза, и я опускаю их вниз. На мыске моего десантного ботинка примостился скорпион. Он недвижим, словно греется на солнце. Я стряхиваю его и иду прямо, поднимаясь по пологому склону песчаного холма. Достигнув вершины, я замечаю внизу, с противоположной стороны, что-то темное. Быстро спускаюсь. Рядом с разбитой рацией я вижу тело оберштурмфюрера Хольца. Он мертв. Неподалеку распластался полураскрытый парашют с перепутанными стропами. «Не останавливайся, иди дальше», — вдруг слышится чей-то еле различимый шепот. Я подчиняюсь и иду дальше. Взбираюсь на следующий холм, затем другой. Чувствую, как по спине течет пот, — жарко. Хлопаю себя по ремню и обнаруживаю, что забыл флягу с водой. Хочу повернуть назад, но странный голос приказывает продолжать путь. И снова я иду вперед. «Все, взберусь на эту вершину и поворачиваю назад», — говорю я себе. Поднявшись на очередной гребень и собравшись уже повернуть назад, вдруг замечаю впереди нечто, нарушающее гармонию плавных линий песчаных дюн. Я вскидываю к глазам бинокль. Белые выцветшие глыбы древних развалин. В центре что-то, напоминающее купол храма, вокруг — то ли остатки крепостных стен, то ли прилегающих построек. Я делаю шаг вперед, и в этот момент песок начинает проваливаться под моими ногами. Я падаю в темноту и… просыпаюсь.
Сев в своем спальном мешке, я огляделся. Рядом посапывали Грубер, Майер и Хенке. Сквозь приоткрытый полог палатки пробивался яркий свет. На часах было семь утра. Сделав несколько глотков воды из фляги, я вышел из палатки. Тапперт варил на костре кофе. Солнце, несмотря на ранний час, уже слепило глаза. Надевая полевое кепи, я невольно опустил глаза — на мысе моего ботинка застыл скорпион. Ночной сон вспомнился еще отчетливее, яснее. Я стряхнул насекомое и быстро зашагал вверх по песчаному холму. Тапперт, увидевший меня, что-то крикнул, но я лишь отмахнулся. Мне не терпелось увидеть другую сторону холма. Внизу действительно что-то темнело. Я бегом бросился вниз. Хольц лежал, неестественно подогнув ногу. На открытые глаза и кровь на лице уже налип песок, из ранца тянулся жгутом перекрученный парашют. Рядом валялась вдребезги разбитая рация. Я подошел поближе и на парашютном мешке разглядел пару рваных пулевых отверстий. Видимо, они появились еще на борту «Фокке-Вульфа», во время атаки британских истребителей. В темноте никто из нас не заметил, что парашют поврежден. А ведь именно этим парашютом мог воспользовался я, если бы Хольц тогда не запаниковал. Развернувшись, я направился обратно, в лагерь. Проверять, есть ли дальше те самые развалины, я не стал. У меня не было сомнений, что мы найдем их за ближайшими дюнами. Осталось лишь организовать поиски сброшенного мною с самолета снаряжения и боеприпасов, перетащить все это в древний город, а затем приступить к следующему этапу операции, только уже в усеченном составе и без радиосвязи.