Оказывается, что все теории наводят на ложный след, все улики вводят в заблуждение, и роман порождает тревожащую вероятность того, что истину можно не найти никогда, а чувство герменевтического круговорота будет длиться вечно. Однако погружение в бездну эпистемологического скептицизма тормозит на последних страницах романа, когда мы узнаем, что на самом деле все фальшивые улики были умышленно подделаны и подброшены Нику в результате слишком реального заговора, организованного тайной правящей элитой под руководством его отца. В этом смысле в романе обыгрывается идея бесконечной отсрочки окончательного разоблачения и непреодолимого непостоянства знания, причем лишь для того, чтобы закончить этот неприятный эксперимент на последней минуте под флагом реализма и причинности.[217] Таким образом, роман, похоже, выходит из закрученного штопора паранойи, но лишь при помощи эстетически неубедительного и запутанного поворота сюжета. Так что придуманный для удобства и выполненная кое-как концовка не закрывает дыры в идеологических обоях, образовавшиеся под весом романа.
Самым известным произведением, где возможность бесконечной герменевтической спирали доводится до логической и эстетической крайности, является роман Пинчона «Выкрикивается лот 49». Как мы отмечали в первой главе, в романе Пинчона речь идет об Эдипе Маас, молодой калифорнийской домохозяйке, назначенной выполнить бесконечно запутанную последнюю волю бывшего любовника, чьи деловые интересы, похоже, охватывали всю реальность Америки. Когда Эдипа начинает собирать имущество покойного воедино, она находит улики, свидетельствующие о зловещем и давнем заговоре под названием Тристеро, пугающими ее доказательствами своего существования, которые героиня обнаруживает повсюду. Эдипа находит признаки неуловимого Тристеро и его подпольной почтовой системы в самых неожиданных местах, будь то неразборчивый загадочный знак на стене ванной комнаты в сан-францисском баре и незначительные вариации в тексте одной трагедии эпохи короля Якова, или слухи в корпорации Yoyodyne, производящей оружие, и легенды о костях союзников на дне итальянского озера. Как известно, в конце роман оставляет Эдипу в ожидании, когда на аукционе объявят лот 49, под которым проходит коллекция марок, обещающая наконец доказать вмешательство Тристеро не только в жизнь Эдипы в частности, но и в американскую историю в целом. Но роман оставляет главную героиню и читателей в подвешенном состоянии, потому что так и непонятно, то ли заговор был на самом деле, то ли эго все параноидальные бредни Эдипы. Не только финал, но и вся канва романа продлевает это подвешенное состояние. Роман «Выкрикивается лот 49» постоянно качается на грани метафор, которые никогда полностью не застывают в виде буквальных формулировок. Предложения, начинающиеся со слова «будто», множатся до бесконечности, постоянно оставляя и Эдипу, и синтаксис романа на пике разоблачения. Здесь, в сцене, где раскрытие тайны перекликается с обнажением тела (в смычке, которую Всемирная паутина использует по полной программе), раскрытие Эдипой заговора Тристеро описывается серией растягивающихся условных под-предложений: