Я вздохнула с облегчением, потому что это означало, что мы можем остаться здесь на некоторое время, может быть даже, еще на год, а не уезжать сразу в Англию, а уж что будет потом, нет смысла беспокоиться. Пусть наслаждается жизнью, сказала я себе, пока молодая. К ней три раза в день ходил учитель, петь с ней, и из соседней комнаты я иной раз не могла отличить, кто из них поет. Я спросила у Валерио, как это мужчина может петь таким тонким голосом, и он посмеялся над моим невежеством и объяснил, что этому учителю, пока он был еще мальчиком, отрезали его штучки, здесь такой обычай, так и получаются хорошие певцы, правда, это запрещено законом, но в церквях так поступают со всеми мальчиками, которых только могут заполучить. И он прикоснулся к своим штучкам и перекрестился. Я пересказала это моей девочке, думала, она удивится не меньше моего, но она сказала, что давно это знает, и что я должна принять это как должное, раз мы теперь в чужой стране, где обычаи не такие, как в старой доброй Англии, и что ее учитель великий певец, и он сказал, что у нее великолепный голос. Но значит, он не мужчина, сказала я. Что же он, женщина? Нет, ответила она, он мужчина; некоторые из них интересуются женщинами, а женщины и вовсе за ними гоняются. Но зачем, ведь у него не встает, спросила я. И тогда она покачала головой и сказала, что удивлена тем, что я знаю так мало о постельных делах, если не представляю зачем. И мне пришлось признать, что я не встречала мужчин, которые хотели бы чего-нибудь, кроме одной вещи, да и то по-быстрому, но она сказала, что есть некоторые мужчины, хоть их и не много, которые стараются научиться доставлять женщине удовольствие, так же как женщины учатся доставлять удовольствие мужчинам. Я о таком и не слыхивала, призналась я. Тогда она сказала, жаль, мол, что ты не знала этого с мужчинами. Но тут я сказала моей юной леди, что знавала веселые времена с ее отцом, земля ему пухом, и с Джо, и с некоторыми другими, и с валлийцем, укравшим мое сердце, Кэдоганом. И велела придержать язычок и не воображать, когда она разговаривает со старухой матерью, хоть бы она и жила теперь, как благородная леди, и велела не забывать свое простое происхождение. А она ответила, что никогда не забывает, кто она такая, просто захотелось меня подразнить. Но я ничего не могла с собой поделать, все думала, кто же из ее мужчин мог быть таким искусным любовником. Это не мог быть сэр Гарри, который вечно был пьян, и не мог быть Чарльз, тот вечно мыл руки, а для мужчины это плохой признак. И старик дядя, как бы он ее ни обожал, не казался таким уж молодцом. Но я не спрашивала. Мы всегда все друг другу рассказывали, только мне не очень-то хотелось ясно себе представлять, как она лежит с мужчиной в постели. Для меня она всегда оставалась моей маленькой девочкой, с беленькой кожицей и большущими глазенками. Я рада, что у нее были мужчины, ведь что такое женщина без мужчины, особенно такая женщина, как она, которая хочет стать лучше, подняться выше в этом мире. По-другому этого и не добьешься. И все-таки иногда мне хотелось бы, чтобы в мире все повернулось иначе. Я имею в виду, чтобы женщинам, если они такие же уверенные в себе и умные, как моя девочка, не приходилось бы угождать мужчинам. Но это всего лишь мое мнение.