К королеве прибыл с визитом брат, эрцгерцог Иосиф, и Кавалер повел венценосное семейство смотреть на новое извержение. Экспедицию, с тем чтобы обеспечить царственным особам максимальный комфорт, сопровождали сотни слуг, однако и они ничего не могли поделать с тем, что по мере приближения к кратеру воздух становился все горячее и горячее. Король начал раздражаться и велел поставить паланкин на землю.
Как же мне жарко! — взревел он.
Но этого следовало ожидать, — заметила королева и с усталым раздражением посмотрела на брата, уверенная в его понимании.
Ух, какая у меня холодная женушка, — захохотал король. — Не добьешься сочувствия. Он наклонился к соседнему паланкину. — Смотри-ка, братец, как я вспотел, — проорал король и, схватив изумленного шурина за руку, сунул ее себе под рубашку. Чудовищная фамильярность мгновенно вызвала у австрийского эрцгерцога приступ самого что ни на есть дурного настроения. Секунду спустя он объявил, что одноглазый мальчишка невыносимо дерзок, и счел необходимым со всей силы обрушить на его голову палку. (Осторожный Бартоломео всего лишь осмелился выкрикнуть, что там, где они сейчас находятся, оставаться небезопасно.) Кавалер же, обследовавший в это время горку пемзы, выброшенной вулканом, не смог его защитить.
Кавалер — отнюдь не демократ. Однако его холодному сердцу не чужды некоторые понятия о справедливости. Он не смог бы повторить подвиг своего деда — о котором рассказывали, будто тот, напившись в таверне, вышиб мозги мальчишке-прислужнику, после чего, так и не осознав, что наделал, удалился к себе в комнату. Смущенный хозяин вошел вслед за ним и сказал: «Милорд, знаете ли вы, что убили мальчика?» «Внесите в счет», — пьяно отозвался предок Кавалера.
* * *
Кавалер — в кабинете, составляет депешу лорду Палмерстону. Поднимает от бумаг глаза.
Они привезли это, — доносится от двери голос Катерины.
Это? Только не «это», моя дорогая. Мне обещали, что это будет «он».
Письмо проскальзывает под промокательную бумагу. Кавалер встает.
И где же это?
Она улыбается.
В ящике, — говорит она.
Что ж, надо пойти и выпустить его.
«Он» сидел в большом дощатом ящике со щелями, такой черный, что невозможно было различить очертания его тела, и отчаянно чесался. Глаза ярко сверкали. От ящика воняло. Тучный Винченцо, мажордом, величественно зажимал нос платком. Рядом с ним, тоже почесываясь, стояли два мальчика-пажа.
Слуги, должно быть, боятся, что вы начнете коллекционировать животных, — предположила Катерина.
Что же, в окрестностях много диких зверей, — ответил Кавалер. — Но к ним я планирую добавить лишь одного. — И, обращаясь к разинувшему рот Пьетро и хихикающему Андреа: — Не будем больше держать беднягу в заточении, давайте освободим его.