Поколебавшись, я предупредила его:
— Меня невозможно соблазнить лестью. Я твердо намерена стать аббатисой, и ничто не собьет меня с этого пути. Вот увидишь! Вы все увидите! И поймете, что со мной нельзя обращаться как с вещью, которую то и дело обменивают или продают. Я сама буду распоряжаться собственной жизнью.
— Ну конечно, — самым любезным тоном промолвил Джаспер. — Только ты не права, считая, будто все мы относимся к тебе именно так. Я, например, люблю и уважаю тебя, как и обещал когда-то. Ладно, пойду выберу тебе самую лучшую и дорогую лошадку; ты прекрасно будешь на ней смотреться, и все станут восхищаться тобой. И то, о чем ты только что рассуждала, возможно, уже не будет иметь для тебя никакого значения.
Ночью мне снились белые оштукатуренные стены монастыря и огромная библиотека, где на столах, прикованные цепью, лежат украшенные цветными рисунками книги, а я каждый день могу ходить в эту библиотеку, читать книги и узнавать что-то новое. Мне снился наставник, который проводит меня сквозь дебри латыни, греческого и даже древнееврейского, чтобы я могла читать Библию на том языке, который ближе всего к языку ангелов, и все понимать. Во сне моя жажда познания и мое страстное желание стать избранной становились более тихими, смиренными. Мне казалось, что если б я имела возможность учиться по-настоящему, то и в душе обрела бы покой. Если бы каждое утро я смогла просыпаться навстречу строго установленному монастырскому распорядку и проводить дни в изучении различных наук, то, наверное, ощущала бы, что моя жизнь угодна теперь не только Богу, но и мне самой. И тогда мне было бы все равно, что думают обо мне люди, считают ли они меня избранной, или особенной, или благочестивой. Мне было бы достаточно того, что я действительно веду образ жизни благочестивой женщины-ученого, исполненной милосердия к ближнему. Я мечтала стать такой, какой кажусь себе. Конечно, я лишь пыталась демонстрировать окружающим, будто и впрямь избрана Господом и обрела особую святость, но ведь я и правда хотела стать такой. По-настоящему хотела!
Утром я проснулась, оделась и еще до завтрака отправилась в детскую взглянуть на своего малыша. Он лежал в колыбельке и тихонько ворковал или покряхтывал, точно утенок, вольно плавающий по тихому пруду. Я наклонилась над ним, чтобы получше его рассмотреть, и он улыбнулся мне. Да, действительно улыбнулся! По выражению его темно-голубых глаз я сразу поняла, что он узнал меня. Улыбка у него была забавная, какая-то треугольная, и он сразу же переставал напоминать хорошенького кукленка и становился самым настоящим, крошечным человечком.