— Элизабет была единственной дочерью миссис Доусон, — подал голос мистер Оуэн и оглянулся на рыдающую женщину. Отсвет факела странным образом окрасил его лицо, словно кровью. — Не знаю, переживет ли она это? Леди Виржиния, конечно, это не мое дело, но я бы назначил ей хоть какое-нибудь денежное вспомоществование. На похороны, например.
— Разумеется, так и поступим, — кивнула я, про себя добавив: «А с похоронами придется повременить до приезда Эллиса». — Мистер Уолш, вы сейчас серьезно говорили, что не знаете, с чего начать?
— Серьезней некуда, — он отвел глаза. — Негоже в таком сознаваться, но я страшней пьяной ссоры за всю свою жизнь ничего не видел. А отчего вы спрашиваете?
— У меня есть специалист на примете. Мой друг, из Городского Управления спокойствия Бромли, — туманно ответила я. — Вы как представитель местного Управления можете отправить в столицу запрос о выделении помощи. А я завтра же утром отобью своему другу телеграмму — попрошу выехать сюда в ответ на вашу просьбу. Поверьте, его помощь будет неоценима. Он как раз работает с убийствами, в том числе и такими страшными. Опыт у него колоссальный.
На лице мистера Уолша отразилась внутренняя борьба. С одной стороны, инспектору явно не хотелось пускать на свою территорию чужака из столицы. С другой — раз уж сказал, что не справишься, поздно спохватываться.
— Хорошо, — наконец произнес он. Профессиональный долг победил профессиональную же гордость. — Пишите. Может, имя его мне подскажете, чтоб я в запросе упомянул? Ну, для надежности.
Я улыбнулась.
— Да, конечно. Напишите, что графиня Эверсан рекомендовала прислать именно детектива Алиссона Алана Норманна.
Отец Марк, до того молча и растерянно слушавший наш разговор, вдруг встрепенулся. Лицо у него сделалось испуганным.
— Нет! Его не надо! — горячо выпалил он. — Вот уж кто-кто, а Эллис будет тут совершенно лишним!
О! Вот это было неожиданно.
— Вы знаете Эллиса? — я нетерпеливо шагнула вперед — раз, другой, третий, пока не оказалась с отцом Марком нос к носу. — И так близко, что зовете его по имени? Интересно.
Он побледнел и закусил губу. С такого близкого расстояния стало ясно, что священник не так уж молод, как виделось издалека. Лоб его рассекали морщины — но не вертикальные, какие бывают у людей хмурых, а горизонтальные, как у тех, кто часто вскидывает брови в изумлении. Вокруг светлых глаз время тоже раскинуло еле заметную «паутинку». Рот был тонким, но улыбчивым — даже сейчас, в растерянности, уголки губ подрагивали, словно отец Марк хотел улыбнуться от неловкости, но сдерживал себя.