Меня не покидало чувство, что я упускаю что-то очень важное. Впрочем, посоветоваться все равно было не с кем, и пришлось отложить размышления на потом.
В остальном жизнь шла по накатанной колее. Утром я разбиралась с деловой перепиской — мистер Спенсер хоть и взял большую часть документов на себя, однако самые важные либо требующие исключительно моей подписи бумаги продолжал отсылать в поместье. Столики в кофейне были расписаны уже на месяц вперед после возвращения. Старинная тяжба по поводу границ графства Эверсан вышла на новый круг, и семейный адвокат вновь принялся рьяно отрабатывать свое жалование…
Словом, по возвращении в Бромли меня ждало множество дел.
Что же касалось других, то они наслаждались загородной жизнью и отдыхом — каждый на свой лад. Мэдди гуляла в саду и изредка, в хорошую погоду, ходила на речку с двумя девушками-прачками, которых пришлось взять на подмену заболевшей миссис Мортон. Эвани почти каждый день ездила к Шилдсам. Мистер Оуэн умудрялся так составлять свое рабочее расписание, чтобы провожать ее на лошади до самого поместья, а потом — встречать на обратном пути. Из этих поездок Эвани возвращалась счастливой до неприличия, и я гадала, отчего — из-за встреч с Энтони или из-за возможности находиться больше с Оуэном?
Однако не все новости были приятными.
Через три или четыре дня после первой страшной находки на отмели собаки учуяли еще одно тело. И снова — все то же самое. Отрезанные пальцы, удаленные органы… Доктор Брэдфорд в заключении написал также о «врожденном недостатке, возможно, при жизни бывшем причиной хромоты» — и по этому признаку да по рыжим волосам опознали пропавшую дочь О'Брианов.
И вот вчера утром посыльный принес мне записку от отца Марка. Приглашение на заупокойную службу — желтоватый лист бумаги, вычерненный по углам, со стилизованной веточкой можжевельника над текстом. А в самом низу была кривоватая приписка, сделанная неловкими большими руками мистера О'Бриана, безутешного отца — «Очень просим, приходите помолиться с нами за бедную нашу деточку. Завтра утречком, как рассветет».
Отказать я не могла. Подобающее случаю платье пришлось одалживать — мне самой и в голову не пришло брать траурную одежду с собой за город, а строгие темно-серые и темно-коричневые туалеты Эвани были мне впору. Сверху я накинула черную шаль, уложила в корзину срезанные садовником белые розы — и поехала в деревню. К счастью, Лайзо уже оправился от лихорадки и смог сесть за руль. Со мною на похороны пошел и Эллис, хоть он и не был приглашен, и Мэдди — тоже в темном платье, одолженном у Эвани, непривычно грустная и серьезная.