Я взял «Туманность Андромеды», как берут в руки редчайшую книжку. Сережка незримо был рядом, даже во мне. Кажется, я постепенно начинал глядеть его глазами и думать, как он.
Неземной красоты девушка смотрела на меня с обложки строго и укоризненно. И даже не на меня, а сквозь меня, куда-то вдаль. Взгляд ее был печальный. Крупные звезды мерцали в распущенных волосах, и чужие тени легли на ее лицо и шею.
«…Товарищи спят, и сейчас нас только двое бодрствующие в космосе, и до земли пятьдесят биллионов километров!.. Ужас и восторг звучали в возгласе девушки…»
Я читал, и меня тоже охватывали ужас и восторг.
Вся земля опоясана единой спиральной дорогой. Звездные корабли, стартуя, разгоняются почти до скорости света. Великое кольцо связывает отдаленные планеты. Окончив школу, каждый человек совершает по своему выбору двенадцать подвигов Геркулеса. Планета наша чиста — по всей земле можно пройти босиком, не поранив ноги. Ведет свои подсчеты Академия горя и радости.
Я еще раз перечитал вступление. «Все определенные даты в «Туманности Андромеды» изменены на такие в которые сам читатель вложит свое понимание и предчувствие времени».
Свое предчувствие… Но у меня не было никакого «предчувствия времени»! А у Сережки, наверно, было…
И я вспомнил, что говорил Сережка: а может, и вправду Великое кольцо уже существует, и многие планеты связаны между собой, и только Земля еще не включилась в этот разговор? А что, если это не «будет», а уже есть? Вот сейчас есть, сию минуту, когда мы и дом по улице и эти звезды над головой кажутся нам неживыми, как деревья или песок!
Все уже есть… Но мы проживем наши маленькие жизни и так и не увидим на экранах телевизоров таинственный образ женщины с другой планеты. Человечество развивается медленно и может не успеть со своими переустройствами до конца его, Сережи Разина, и моей, Сани Полыхина, жизни… Никогда! «Убийственное для сознания никогда» — эти слова из книги Ефремова приводил мне Сережка, они потрясли его, у него была целая теория относительно этого самого «никогда».
Все смешалось у меня в голове, реальное и нереальное, земное и неземное…
Впервые меня унесло от обычной жизни, от моих уроков и маленьких забот; впервые прикоснулся я к огромности мира… и я был теперь уверен: Сережка вовсе не дурачит меня, как мне почудилось в какую-то минуту.
Там, на озере, когда рассеялась туманная полоса и красный луч ударил в лодку. Сережка чувствовал себя… ну, скажем… наследным принцем. Он принимал корону и присягал людям, объявлял: в его правлении, при его жизни они будут всемогущими и счастливыми. Он был абсолютно уверен, что получает в наследство весь земной шар со всеми его обитателями.