Триумф его был уничтожен одним словом, вернее, поправкой Беллилии. Суд, который Чарли до этого воображал себе как легкую победу, превратился в кошмар. Он видел свою жену на месте свидетеля в суде, ее допрашивали, устраивали ей перекрестный допрос, угрожали; Чарли представились вспышки фотоаппаратов, заголовки в газетах, сенсационные снимки и длинные статьи в воскресных приложениях со всякими интимными подробностями. Ведь репортеры всегда стараются выведать семейные тайны убийцы, особенно тайны ее жизни с последним мужем, и ничто в их браке не будет считаться запретным ни для сукиных сынов, ни для их сестер: лишь бы до всего докопаться и побыстрее преподнести публике. Они будут жалеть ее мужа, попавшего в комнату Синей Бороды женского пола, и считать его счастливчиком, потому что он избежал смерти от ее руки.
Беллилия оставила в покое свои безделушки и подошла к нему поближе. Зеленый халат не был подпоясан, но облегал ее тело так, что он понял: ему не надо было спрашивать доктора Мейерса о ее беременности. Она была и так заметна. Чарли на пальцах подсчитал число месяцев и содрогнулся. Телеграфные линии страны, от побережья к побережью, раскалятся от потока новостей, когда у Чарли Хорста родится ребенок: в самые далекие поселки газеты донесут его имя. И даже если суд освободит Беллилию, клеймо позора на ней так и останется; она будет меченой женщиной, и, куда бы она ни пошла, на нее везде будут оглядываться и шепотом о ней судачить, а ее ребенок тоже будет мечен тем же клеймом.
Она продолжала болтать о Европе. Можно было подумать, что Венеция и Рим находятся где-то около Джорджтауна и Реддинга. Она читала всю эту романтическую чушь, и в ее представлении лучшего места, чем Лейк-Комо, для тайных любовников не было. Они могли бы найти там домик на горе…
– Виллу. У них там в саду, за решетками, крытые беседки, скульптуры, оливковые деревья, апельсины и лимоны. Цветы лимона более красивы, чем апельсиновые. Мы наймем четыре или пять помощников – так всегда делают за границей, – они сто́ят не больше, чем один хороший слуга здесь, у нас, особенно теперь, когда все ожидают повышения зарплаты, а там слуги счастливы работать даже задешево и будут утром подавать тебе кофе в постель.
– О чем ты говоришь! – возмутился Чарли ее продуманными до мелочей планами. – Мы не можем жить за границей.
– Почему нет?
– Мой дом здесь, и здесь мой бизнес.
– Дом мы можем закрыть, а бизнес будет вести за тебя Бахмен, но ты можешь его продать. Судья Беннет проследит за этим.
– Вот как ты решила устроить мою жизнь?