– К несчастью, – вздохнула Эбби. – И ты, и я слишком независимы. Ты сама зарабатываешь себе на жизнь, и тебе это доставляет удовольствие. У меня есть доходы, и я живу одна как хочу. Мужчины для нас не лорды и не хозяева. И это им не нравится. Они нас недолюбливают.
– Ну и пусть, – сердито произнесла Эллен. Взяв одну из сигарет Эбби, она поднесла к ней зажженную спичку и затянулась.
Эбби наблюдала за ней с веселым блеском в глазах. Заскрипела лестница, но Эллен не вынула сигарету изо рта.
– Браво, – шепнула Эбби.
– Мне больше нравятся сигареты без запаха духов.
– Нам приходится быть женственными.
– А зачем этот компромисс? Или ты куришь, или не куришь.
Эбби рассмеялась. Кто-то прошел по коридору мимо их двери. Скорее всего это была мама Эллен. Если бы она вошла, Эллен так бы и осталась с сигаретой во рту, будто курить для нее самое привычное дело. Сигарета была не столько символом нарушения правил приличия, сколько доказательством того, что она независима и свободна.
Когда Эллен переодевалась, чтобы вернуться в редакцию, она решила больше не думать о Чарли и избавиться от вещей, напоминающих о ее несчастной любви, до отказа переполнивших ее комнату. Не считая фотоснимка Чарли в теннисном костюме, там были старые котильонные бантики, ленточки, выцветшие программки праздничных балов и всевозможные подарки, которые он ей вручал, начиная с экземпляра «Элси Динсмор», принесенного им на день рождения, когда ей исполнилось девять лет.
Чарли уже не испытывал боли и чувствовал себя вполне прилично, поэтому его больше беспокоили переживания Беллилии, чем собственное состояние. Шутка, которую сыграла с ней судьба, была весьма дурного вкуса, решил Чарли.
«Разве это не ужасно, что женщина, неожиданно потеряв первого мужа, видит почти предсмертную агонию второго?» – думал он.
– Ты уверена, любимая, что хорошо себя чувствуешь? – в двадцатый раз спрашивал он жену. – Ты все еще бледная. Какой же я негодяй! Как можно было доставлять тебе столько волнений?
– Не говори глупостей, Чарли. Это была не твоя вина.
– А чья же? Ты, случайно, не берешь вину на себя?
Глаза Беллилии смотрели куда-то в пустоту. Она стояла в ногах его кровати, вцепившись руками в спинку.
– Я был беспечен, – продолжал Чарли. – Работал слишком много, слишком веселился на праздниках, мало отдыхал и не обращал внимания на то, как и чем питаюсь. И вообще был эгоистом. А теперь ради тебя, любимая, я должен стать более осторожным и внимательным.
Глаза Беллилии наполнились слезами, и она вытерла их кулачками. В этом ее движении Чарли увидел боль и детскую беспомощность. Он был потрясен до глубины души.