— А он что, пешком был, не на извозчике?
— На извозчике он не часто приезжает. К нам подъезд неудобный. Чаще всего Миронович пешком от остановки конки ходит, — продолжал отвечать младший дворник, — Иногда, правда, на своем шарабане ездит. Он тут у нас, во дворе в каретном сарае обычно стоит. Но вчерась господин Миронович был пешком — это точно.
— Ты его хорошенько разглядел? — Иванов повернулся к дворнику всем телом.
— Да как сказать «хорошенько»? Темно уж было, а у нас фонарь перед подъездом когда зажигается, светит входящиму в спину, лица не особенно видно.
— Так что, ты не уверен? Может и не он был?
— Почему не уверен? Уверен. Вроде он. По всему, по фигуре, по одежде…
— А ворота на ночь закрываете? — неожиданно спросил Гаевский.
— Конечно — с, как же без этого? Никто не войдет с улицы, пока мы засов не отопрем.
— А выйти со двора можно?
— Вообще — то да. И выйти, и даже выехать. Потому что изнутри и в воротах и в калитке есть крюк, который любой выходящий может открыть.
— Ну — ка, пошли, покажешь где шарабан Мироновича стоит! — скомандовал сыскной агент.
В сопровождении обоих дворников полицейские вышли во двор, подошли к большому квадратному каретному сараю. Из четырёх больших двустворчатых дверей лишь одна закрывалась новым навесным замком; перед ней — то дворники и остановились. Иванов подошел, неизвестно зачем подёргал его за дужку, хотя и так было ясно, что замок исправен.
— Открывай! — коротко скомандовал он.
— Никак нельзя — с, — с достоинством ответил Шишкин, — Без ведома хозяина открыть не имею права. Вот кабы разрешение…
Иванов только плечом повёл:
— Открывай, говорю!
Дворники стояли не шелохнувшись.
— Шишкин, ты откуда родом? — поинтересовался Иванов.
— Люберецкие мы, из Подмосковья.
— Я тебе обещаю, что отселю тебя из Питера в двадцать четыре часа в административную ссылку, — спокойно проговорил Иванов, — И не в Люберцы, и даже не в Олонец, а… знаешь куда?
Дворники молчали. Иванов, казавшийся до того расслабленным и похожим на ленивого толстого кота, вдруг стремительно и с неожиданной силой ударил старшего дворника ладонью в ухо, да так, что опрокинул здоровенного мужика на четвереньки. Шишкин только охнул да схватился обеими руками за повреждённое ухо.
— Ты, Шишкин, кому чинишь помеху? Агенту сыскной полиции при исполнении им служебных обязанностей… Я ж тебя, дурака, в порошок сотру.
Обернувшись ко второму дворнику, немо наблюдавшему за происходившим, Иванов негромко скомандовал:
— Эй, ты, живо тащи ключи!
Повторять более не пришлось. Через минуту дверь была открыта. Гаевский и Иванов внимательно осмотрели лёгкую одноосную коляску, стоявшую внутри, развешенные в разных местах элементы упряжи, разложенный на большом столе слесарный инструмент. В принципе, ничего подозрительного сыщики не нашли, по — настоящему их заинтересовали только двери. Недавно смазанные петли позволяли массивным створкам двигаться абсолютно беззвучно. Гаевский до такой степени заинтересовался этим открытием, что несколько раз их полностью открыл и закрыл. В конце — концов он поцокал языком и пробормотал: