— Эко Вы, Александр, рака за камень заводите, — усмехнулся Шумилов, — Можно было без извинений поинтересоваться. Вы не ошиблись, это тот самый присяжный поверенный. Это ему наш «король смеха» Константин Варламов прямо со сцены Мариинки в «Севильском цирюльнике» посреди акта сказал: «Николаша, приходи ко мне на пирог во вторник»!
— Да Вы всё шутите, Алексей Иванович! — засмеялась г — жа Раухвельд, — Саша, скажи мне, Алексей Иванович шутит со мною? Он постоянно меня подначивает!
— Нет, маменька, казус такой действительно имел место быть, — подтвердил Александр, — Варламов с Карабчевским большие друзья!
— Варламов, конечно, талантище, ему всё простят! — вздохнула женщина, — Но вот чтобы так, посреди «Севильского цирюльника» сказать «приходи ко мне, Николаша» — это, конечно, анекдот!
— Можно вопрос, Алексей Иванович? — поинтересовался Александр.
— Разумеется. После ужина можно даже два вопроса, — кивнул Шумилов, — Вы, наверное, хотите узнать моё мнение о Карабчевском?
— Как Вы угадали? — изумился молодой человек.
— Услышав из моих уст какую — нибудь новую фамилию Вы непременно спрашиваете моё мнение об этом человеке. Так что ошибиться в догадке весьма сложно.
— В самом деле? Никогда не замечал… — Александр на секунду задумался, — Я хотел спросить, считаете ли Вы Карабчевского нравственным человеком?
— Ну… — Шумилов качнул головой, озадаченный постановкой вопроса, — Я не Господь Бог, и у меня нет весов, чтобы взвешивать нравственность незнакомого мне человека.
— Ну почему же «незнакомого»? Очень даже знакомого! Разве Вы не знаете, что Карабчевского после университета не взяли в министерство юстиции по причине неблагонадёжности?
— Знаю.
— Он истово защищал народовольцев на процессе 193–х.
— Вообще — то, это был его долг как помощника присяжного поверенного.
— Разве Вы не знаете, что он женат на сестре народовольца, сосланного в каторгу?
— Знаю. Я даже знаю, что он одно время работал помощником присяжного поверенного Евгения Исааковича Утина, брата того самого Николая Утина, что был основателем Русской секции Интернационала.
— Да он социалист, народоволец, бомбист! — всплеснула руками г — жа Лейхвельд.
— И при всём том Карабчевский берёт колоссальные гонорары за свою защиту и сейчас считатеся чуть ли не самым дорогим адвокатом столицы, — продолжал между тем Александр, — По — моему, это безнравственно: провозглашать социалистические идеи и при этом быть плоть от плоти ненавистного ему строя, быть жировиком монархии и капитализма.
— Эко Вы загнули, — улыбнулся Алексей Иванович, — Карабчевский не провозглашает социалистических идей, разве что в спальне и под одеялом, чтобы охранка не услышала. Что же касается жадности до денег, то — это слабость, которой грешат многие.