— Перебьешься, — проворчал Чулымов. — Лично я за киевское «Динамо» болею… Перспективные ребята. В 36-м году — серебряные призеры чемпионата СССР, в 37-м — бронзовые…
— Нашли за кого болеть, — хмыкнул Игумнов и всадил капитану в ногу шприц с немецким болеутоляющим — да так, что капитан подпрыгнул. — А я вот за ленинградский «Зенит» болею, и хрен вам всем меня переубедить, что есть команды лучше.
— Ох, не смеши, — простонал Чулымов. — Дерьмо, а не команда. В 38-м — из группы «А» вылетели в группу «Б». Двадцать второе место при двадцати шести участниках! Это же позор! А на следующий год двадцать второе место в группе «Б» при двадцати двух участниках! Полные ничтожества! Представляю, откуда у них ноги растут. Клуб хотели расформировывать, да обком заступился, будут вытягивать теперь…
— И вытянут, — пообещал Игумнов. — Помяните мое слово, товарищ капитан, через несколько лет это будет лучшая команда в Советском Союзе.
— А мы на киче с вертухаями тоже в футбол играли, — вспомнил Фикус. — Ага, в аккурат на Первое мая — вроде праздник какой-то, сказали… Так и лично подметале Штырю по заднице впендюрил — а вот по воротам, правда, промазал…
— Еда! — обрадовался Чеботаев, прыгнул на бугор и вырвал из пищевода у Фикуса пачку с галетами.
— Ты чё, баклан? — возмутился урка. — Не видишь, что я ем?
— Отставить! — прикрикнул Зорин. — Фикус, кончай жрать, ты не один. Шурши на стол, все вместе пожуем.
— Ага, нашли «шестерку» поляну вам мастрячить, — заворчал Фикус, но тем не менее извлек из голенища большой немецкий нож (чтобы вор да не стырил у немца нож?), начал ловко вскрывать консервы.
На запах еды нарисовались еще двое. Зорин не знал их фамилий, но физиономии были знакомы. Один из первого взвода, другой из четвертого. Первым из-за дерева выбрался худощавый жилистый тип слегка за сорок, с хмурым лицом, тяжелым подбородком и неприятным взглядом. Махнул рукой — дескать, можно. Возник второй — невысокий, какой-то рыхлый, с круглой физиономией, «картофельным» носом и большими залысинами.
— Ну, блин, еще два желудка, — расстроился Фикус. — Вы чьих будете, братаны?
— А то ты не знаешь, — проворчал жилистый, присаживаясь на поваленное дерево. Второй растерянно завертел головой, не зная, куда упасть. В итоге сел, скрестив ноги, на траву и принялся расчесывать набухающий на скуле флюс. Он выглядел каким-то скромным, стеснительным.
— Первый взвод, — хмуро бросил жилистый. — Гвардии майор Советской армии Новицкий.
— Чего? — чуть не хором изумились штрафники. — Какой еще на хрен майор?
— Гвардии майор Советской армии Новицкий, — упрямо повторил штрафник. — До приговора командовал ротой связи.