– Клавдия Ивановна, почему вы продали дачу?
– Из-за человечков.
– Так мешали жить? – засомневался я, потому что она упоминала лишь одного соседа Помывкина.
– От зари до зари.
– Сколько же их?
– Матвей считал.
– А вас они не касались?
– Мое дело сорняки таскать да щи варить.
– Как же проявлялась вражда этих многочисленных врагов?
– Каких врагов?
– Человечков, как вы их назвали…
– Нсшто они враги? Вот дрозды – сущие вороги, налетят капеллой и все склюют.
Я молчал, ощущая какую-то иррациональность положения. Седая женщина. Непонятная речь. И тут меня пронзила четвертая догадка, такая же сумасшедшая, как и эта старуха: не она ли убила мужа, сваливая теперь на каких-то человечков?
– Он уже там, – вздохнула Кожеваткина.
– Кто?
– Матвей.
– Где «там»?
– Сорок дней прошло… Его душу на землю уже не отпускают.
– Вы верующая?
– Бог всех спасет.
Она полностью стянула платок, отчего седые волосы привстали изумленно. Рыхлое лицо с мучнистой кожей, светлые глаза без огня и смысла, белые живые волосы… Да она убила, она.
– Клавдия Ивановна, что могли искать у вас в квартире?
– Леший их знает.
– Что могли искать? – повторил я вопрос. – Золото, бриллианты, меха, картины, ценные вещи?…
– Нету у нас таких.
– Ну а деньги?
– В доме не держим.
– А где держите? Кстати, за сколько продали дачу?
– За двенадцать тысяч. Все до копеечки лежат на моей сберегательной книжке.
Логика в ее словах была, ибо законные деньги хранят в сбербанках. Но, видимо, была какая-то логика и в действиях преступника, коли вспарывал диваны и подушки.
– Тогда что же искали?
– Видать, человечков.
– Ага, человечков, – согласился я. – Пляшущих?
– Почему это пляшущих? И ручки есть, и головка. Вылитые человечки.
– Какие человечки, Клавдия Ивановна? – чуть не рявкнул я.
И тут Кожеваткина усмехнулась той усмешкой, которую адресуют непонятливому дурачку. То есть мне.
– Корень такой… Называется женьшень.
– Как этот корень мог оказаться в вашей квартире?
– Эва! Да Матвей их вырастил не один ящик.
– Вы хотите сказать, что на садовом участке он выращивал женьшень?
– Крупный был дока в этом деле. Переписывался с учеными. Но работа адская, пришлось от этих человечков отказаться и дачу продать.
Общение на интеллектуальном уровне. Общение на эмоциональном уровне. Общение на информационном уровне. Общение на подсознательном уровне. Кожеваткина общалась на неизвестном мне уровне. Что там ниже подсознания? Инстинкты?
– Надо панихиду заказать, – вздохнула она.
– Клавдия Ивановна, куда ваш муж девал выращенный женьшень?
– Сдавал.
– Сколько сдавал ежегодно?
– Они, что ли, каждый год зреют? Лет восемь растил… И земля нужна непростая, и поливы, и тень… Прошлой осенью все корни выкопали, сдали и дачу ликвидировали.