Я начал рассказывать про визит Смиритского, про его предложение и боль в затылке, про взгляд орбитальных глаз и про обнаруженный дома билет. Рассказывал или лепетал?
– Вы хотите сказать, что он подсунул вам билет в пиджак? – недоверчиво спросил прокурор города.
– Да.
– Он к вам часто приходил?
– Раза три.
– Есть протоколы допросов?
– Нет.
– Зачем же он приходил?
– Поговорить.
– О чем?
– О духе…
– О каком духе?
– О планетарном.
Они переглянулись: сперва глянули друг на друга двое, сидящие сбоку; потом эти двое глянули на третьего, сидящего за столом, а сидящий за столом глянул на двоих. Я понимал нелепость своих ответов и, главное знал, что дальше они станут еще нелепее.
– Какое отношение к убийству Кожеваткина имеет Смиритский? – спросил прокурор города, а спрашивал только он.
– Пытается завладеть деньгами вдовы.
– Как?
– При помощи духа.
Видимо, они снова переглянулись, но я уже смотрел в столешницу, которая криво и туманно отражала мое лицо. Следовало бы объяснить про теорию Смиритского, но я не могу говорить, когда мне не верят.
– У Смиритского в квартире бывали?
– Разумеется, нет. Ах да…
– Что?
– Бывал.
– Зачем?
– Хотел допросить.
– Почему на квартире?
– Было по пути, – не стал я распространяться о желании попасть на психологический семинар.
– Допросили?
– Нет.
– Почему?
– Условия неподходящие…
– А разве вы приходили не за медицинской помощью?
– Какой помощью? – удивился я. – А-а… бородавка.
– Что бородавка?
– Смиритский удалил.
– Так, – констатировал прокурор, точно счетчик, приплюсовавший очередную цифру. – Находитесь ли вы в интимных отношениях с сестрой гражданина Смиритского?
Я глубоко вздохнул и поднял голову, чтобы увидеть, что же происходит. Три взгляда скрестились на мне. И в памяти проступила картина из юности… Казахстанская степь, ночь, три наших геологических машины полукругом затормозили перед зайцем, стоявшим в перекрестии света шести фар – он не мог шелохнуться от небывалого ужаса. И ни один из наших заядлых охотников не поднял винтовки, потому что это была не охота, а убийство.
Я вновь опустил взгляд в столешницу, в свое кривое отображение. Словно я плачу – там, в полированной столешнице. Впрочем, Лида говорила, что у меня плачущие глаза.
– Почему не отвечаете?
– Нет, с сестрой Смиритского в интимных отношениях не находился.
– И не знакомы?
– Знаком.
– На квартире ее посещали?
– Посещал.
– Зачем?
– У нее мебель ходит.
– Как ходит?
– Полтергейст, – бросил я почти отчаянно.
Честный человек не умеет защищаться, поэтому его должна защищать сама правда.
– Итак, – прокурор города вздохнул, – ни на один вопрос вы не дали вразумительного ответа. Предлагаю Рябинина от всех дел отстранить и назначить служебное расследование.