Из командировки он привез дорогую и добротную «машину», транзисторный приемник с кассетным магнитофоном. Под музыку я задремал и не знаю, сколько прошло времени, когда Сергей «выставил глаз» и увидел, что один из фонарей подает знак. И он и Димка неуклюже полезли из палатки и напустили в нее комаров. Я укрылся с головой и уже не слышал, что они там выудили из воды. Ночью рыбаки еще дважды будили меня. После вылазок они о чем-то долго бубнили, и, наверно, поэтому мне снились какие-то злые сны.
Перед рассветом Димка толкнул меня в бок:
— Хватит спать — заря припекает.
— С вами поспишь,— буркнул я, выбираясь. В небе еще светились яркие звезды, но на востоке уже разливалась алая полоса. Пахло покрытыми росой травами и свежестью реки. Просвистели крылья невидимых уток. Подойдя к воде умыться, я приподнял привязанный к лодке садок. В нем бултыхалось с полдюжины крупных рыбин.
— Это со всех?—спросил я, показывая в сторону удочек.
— Да нет, это фонари наловили, остальные мы не проверяли,— ответил Моргунов.
— Какая-то сумасшедшая рыба пошла,— подумал я вслух и зачерпнул в ладони воды.
Остатки собранных с вечера дров отсырели, и мы вскипятили чай на примусе.
— А Серега чего прохлаждается?— Я хотел было хлестануть по палатке собранным спиннингом, но Димка остановил меня:
— Он не пойдет, ему сегодня в деревню — Работа?
— Другие дела...
В последнее время Брагин работал на дежурной машине. Днем его гоняли с разными мелкими поручениями, а ночью он отправлялся в город, чтобы к утру привезти в магазин свежий хлеб. В общем, хлопот у него хватало, и за сутки Сергей уставал, зато после этого он три дня был свободен.
- К берегу Ханки мы отправились вдвоем, и пока дошли, роса вымочила нас по пояс. Остановившись возле устья Заманухи, выбрали место посуше и размотали удочки. Прямо перед нами лежала застывшая гладь озера, справа вставало солнце. Его раскаленный, багровый диск на глазах превращался в оранжевый, чтобы затем засиять ослепительным, белым светом. Неподвижно лежали на воде поплавки, на ослабленных лесках дрожали прозрачные капельки влаги. На земле наступило утро нового дня. Над камышами в разных направлениях зашныряли табунки диких уток.
— Смотри, утьвы-то сколько!— шептал Димка.— А помнишь, какой крик был, когда запретили весеннюю охоту? Нет, не перевелись у нас умные головы.
Уток и в самом деле было очень много. Вчера, когда мы плыли по Заманухе, стайки лысух безбоязненно плескались в пятнадцати метрах от лодки.
— Вот этих минут я ждал два года,— сказал Димка, усаживаясь на песок.
Клев начался неожиданно. Поплавок одной удочки дрогнул и как бы нехотя поплыл в сторону камышей. Так клюют караси и сазаны, но поймать в августе сазана, да еще вот так, сразу, за здорово живешь, нам никогда не доводилось.