Церковь была большая, торжественная, красно-коричневая, она самоуверенно царила высоко над городом. Церковь эта ему никогда не нравилась; на его вкус, здание было слишком помпезным, но больше хоронить Элисе было негде. Надгробный камень был сделан из красного тулита, на нем была одна-единственная надпись: Элисе. Довольно-таки крупными буквами. Годы и даты он указывать не стал. Тогда она стала бы одной из многих, так ему казалось, а она была единственной. Он копнул землю пальцем, увидел первый ярко-зеленый росток и обрадовался. Постоял немного, прищурившись: теперь у нее была хоть какая-то компания. Наверняка кладбище – самое одинокое место в мире, подумалось ему вдруг, кладбище, на котором одни только надгробные камни.
– Как ты думаешь, Кольберг, каково тут лежать? Холодно, а?
Пес посмотрел на него черными глазами и навострил уши.
– Знаешь, сейчас и для собак есть кладбища. Раньше я считал, что это смешно, но теперь я так не думаю. Потому что сейчас у меня остался только ты.
Он погладил пса по большой голове и тяжело вздохнул.
И пошел назад к машине. Он прошел мимо могилы Дурбан, совершенно голой, если не считать веника сухого коричневого вереска. Его следовало бы убрать. Он быстро наклонился, собрал мусор и немного поскреб землю перед камнем, чтобы показалась темная влажная земля. Бросил вереск в компостную кучу возле колонки. Потом сел в машину и – его внезапно осенило – помчался в отдел.
***
Дежурил Скарре. Он был на месте. Сидел и читал какую-то книгу в мягком переплете, положив ноги на стол. Картинка на обложке была весьма кровавая.
– Ночь на второе октября, – коротко сказал Сейер. – Была заварушка в «Королевском оружии», и мы чуть было не арестовали одного пьяного.
– Чуть было не арестовали? – Ну да, ему едва удалось этого избежать. Мне нужно его имя.
– Если я его записал, ты его получишь.
– Его выручил приятель. Точнее – Эгиль Эйнарссон. Но все равно это могло попасть в рапорт. Они звали его Педро. Попытайся найти!
– Да помню я его, – сказал Скарре. Пальцы его забегали по клавиатуре, он искал, а Сейер ждал. Наконец-то наступил вечер, стаканчик виски был уже в пределах досягаемости, за окном сгущалась тьма, а здание суда стало похоже на большую клетку с попугаем, на которую кто-то набросил плед. Все стихло. Скарре продолжал искать, он просматривал информацию о кражах со взломом, семейных скандалах, украденных велосипедах, работая всеми десятью пальцами.
– Ты что, на курсы ходил? – поинтересовался Сейер.
– Арон, – сказал вместо ответа Скарре. – Петер Фредрик Арон. Толлбюгата, четыре.