Наконец принесли заказ. И очень вовремя. Кристин уже делалось всерьез не по себе от разброда в мыслях. Чем дальше, тем сильнее ее влекло к Кейну Мертону. Ей уже по-настоящему хотелось испробовать, каково это — быть с ним, принадлежать ему. Ох, если бы они встретились при других обстоятельствах, просто на улице, в гостях. Но теперь ничего не поделаешь. Все так запуталось, что приходилось быть настороже.
Никто и никогда не должен узнать правду об этой истории. Иначе близкие ей люди могут пострадать. Даже если Дейл Бретт простит жену за то, что она поддалась искушению, он никогда об этом не забудет. Вера его в Элизабет будет поколеблена, над их браком нависнет угроза. А это неминуемо скажется на детях, и семья, прежде такая крепкая и счастливая, начнет постепенно рушиться.
Лиззи такого удара не перенесет. Сестре необходимо, чтобы ее постоянно кто-то поддерживал. Она привыкла льнуть к плечу мужчины, надежного и сильного. Именно поэтому и выбрала в мужья Дейла Бреста, который был на двенадцать лет старше ее и знал — или думал, что знал, — ответы на вопросы, выдвигаемые жизнью. Этот человек был идеальным спутником для ранимой, нежной и уступчивой Элизабет.
А возможно, девятнадцатилетнюю Лиззи подтолкнуло к замужеству то обстоятельство, что как раз именно тогда у Кристин появились интересы, совершенно непонятные сестре. И она перестала жертвовать собой ради Лиззи.
Кристин никогда и ни с кем не говорила об этом. Хотя Дейл, уверенный, что всегда и во всем прав и непогрешим, раздражал ее, но она держала свое мнение при себе, считая немыслимым критиковать выбор сестры. Впрочем, если быть до конца честной, Кристин ощутила облегчение, переложив ответственность за сестру на плечи Бреста. И закрывала глаза на все, лишь бы Лиззи была счастлива.
Вопрос в том, была ли Элизабет счастлива? Если была, то с какой стати потащилась в мотель к Бену Мертону?
Кристин мучило ощущение вины за случившееся. Наверное, она поступила эгоистично, лишив Лиззи поддержки, пойдя в жизни своим путем. Если бы не это, все могло бы сложиться по-иному. И ведь она знала, насколько необходимо сестре постоянно прислоняться к сильному плечу.
Моя вторая половинка, обреченно думала Кристин. И от этого ей никуда не деться. Они как две стороны одной монетки: разные, но навеки сплавленные воедино. Смешно было бы негодовать на злой рок, уготовивший им такую участь, или обижаться на фатальную выходку природы. Но все же иногда ей становилось досадно, что Господь, задумывая их, определил одной быть сильной, а другой — слабой.