— Громов. Андрей. — Дюша подумал и не стал сжимать ладошку Сумкина, а лишь слегка обозначил пожатие. — Проживаю в Пекине с целью насладиться жизнью и сколотить изрядный капитал на торговле чаем с этой… с исторической родиной. Нагло вперся сюда, пользуясь доверчивостью китайского народа.
Чижиков хрюкнул. Громов усмехнулся. Сумкин захихикал. Шпунтик вспрыгнул на подоконник и непрощающе уставился на сетку.
— Что это вы тут пьете? Чай? — спросил расслабившийся Сумкин, без спросу садясь за стол. И безо всякого перерыва потребовал: — Дайте что-нибудь пожрать научному работнику. И сахару четыре ложки. Мне для ума надо. Умный я очень, — пояснил он Громову. — Вот вы, Андрей… Что? Можно Дюша? Ага, спасибо. Вот вы, Дюша… Что? лучше на «ты»? Ага. Вот ты, Дюша, я вижу, тоже очень умный, это сразу заметно, у тебя башка здоровая, и вообще — ты должен меня понять. Все здесь уже пожрали, даже он! — обвиняющее указал Сумкин на Шпунтика. — А я ноги в руки и сюда к вам поскакал — как был, голодный и холодный. Короче, обогрейте меня и накормите, чем бог послал. А то ведь кончусь раньше времени и не расскажу вам самого важного. Сумкин сгорбился на стуле, уткнув подбородок в скрещенные руки. Глаза его за стеклами очков таинственно блестели.
— Что, покормить страдальца? — покосился Дюша на Чижикова. — Ты ведь про него рассказывал, да? Как он героически по скалам прыгал, так что все козлы в округе обзавидовались.
— Про него, про него, — кивнул Котя. — Дай ему поесть чего-нибудь, а то у него мозг сдохнет. Я потом в магазин схожу, прикуплю еды.
— Между прочим, я здесь, с вами! — возмутился Сумкин. — Что это у вас за манера, старики, говорить о присутствующих в третьем лице, а? Где это вас так основательно недовоспитали? И что это ты, старик, рассказал, интересно?
— А все, — легко признался Котя. — И про самолет, и про Цинь Ши-хуана…
— Ты с ума сошел!..
— Федор Михайлович…
— Ну ладно, ладно! После разберемся… Вниманием Сумкина всецело завладела китайская консервированная ветчина.
— Здорово ест, упорно, — хмыкнул Громов. — Котя, он банку заодно не схарчит? Может, уже пора отнять?
— Нет, — покрутил головой Чижиков, что откровенно наслаждался видами. — Сейчас он тонкий прокат прожевать не сможет. У него зубик болит.
— Ах, зубик… Ну, тогда я спокоен.
— Ффыньи! — сквозь ветчину сообщил им Сумкин, судорожно работая челюстями. — Ффыньи фы навсегда!
— Кажется, он обзывается? — предположил Громов. — Или вовсе даже грязно ругается? За это мы ему чаю не дадим.
— Не-не-не! — мощно сглотнул Сумкин и вернул себе навыки членораздельной речи. — Старики, не лишайте целебной жидкости! Я вам буквально через минуту дико пригожусь! Набулькайте мне здоровую кружку какого-нибудь «липтона» и засыпьте туда сахара от души!