— Рада за тебя, — сказала я. И была при этом совершенно искренна. Если фантазии об этом мужчине с углами делают ее счастливой — я всеми руками за!
Она улыбнулась в ответ и возобновила прерванный поцелуй с Пьером, виртуозно избегая опасности уколоться о его острые скулы и подбородок.
— К-хм.
Ну конечно, по другую сторону от моего дивана угнездился Джозеф. Он сосредоточенно хмурился. Бедняга, наверняка он рассчитывал, что я с него глаз не спущу, стоит только ему появиться…
— Прости, — я повернулась, старательно демонстрируя вежливое внимание.
— С тобой все в порядке? — спросил он с суховатым британским акцентом. — Ты выглядела жутко расстроенной, когда ушла с танця пола.
— Серьезно? — я с отвращением представила смачные заголовки желтых газет: «Дочь сенатора Виктории Уэстон теряет сознание в парижском ночном клубе». — Это было так заметно?
— В этом зверинце? — он усмехнулся. — Никому не было до тебя дела, кроме нас троих. Вернее, двоих. По-моему, Пьер не видит никого, кроме твоей подруги… — Он попытался в лицах изобразить, как Пьер пожирает взглядом грудь Райны, однако не очень преуспел — видимо, не решился выйти за рамки приличий.
Не скрою, такая сдержанность была мне приятна.
— Все в порядке, — заверила я. — Я понимаю, что ты имел в виду.
— Ох, слава Богу! — вырвалось у него, и мы оба невольно прыснули. Я даже подумала, что недооценила Джозефа. На первый взгляд я записала его в послушную тень Пьера, но, по всей видимости, это было не так. Его физические данные были совершенно безупречны: чуть выше моих 175 сантиметров, бледная чистая кожа и темная шевелюра, один локон которой все время грозил выбиться из прически и упасть на лоб. Он был худощав, но явно достаточно мускулист и силен, как…
— Ты играешь в футбол? — спросила я. — Ты похож на футболиста.
Классно. Теперь я веду себя так же тупо, как его дружок Пьер.
— То есть, я хотела сказать…
— Нет, все нормально. И я действительно играю в футбол. Конечно, не как профессионал, но все же…
И Джозеф умело воспользовался поводом рассказать мне о себе, а я слушала его, однако старалась при этом следить за его глазами.
«Глаза — зеркало души, Клиа!» Папа начал повторять мне это с таких юных лет, что к тому времени, как я узнала о существовании клише, эта фраза успела навсегда запечатлеться у меня в мозгу как неоспоримая истина.
У Джозефа были серо-голубые глаза, широко распахнутые и искренние. Честно говоря, чересчур искренние. Я затаилась и ждала, когда же в них зажжется огонек, но этого так и не случилось. А когда он сообщил, что сейчас находится в двухгодичном мировом турне, предпринятом с целью «повидать свет и найти свое призвание», я поняла, что этот парень не для меня. Мой парень должен жить ради своего призвания, а не гоняться за ним по всему свету, как охотник за привидениями. Райна бы наверняка заявила, что это ерунда: Джозеф не должен быть парнем моей мечты, чтобы приятно провести с ним вечер. Наверное, она права, но мне делалось тошно при одной мысли о том, что придется вежливо изображать внимание и интерес, которых не было и в помине. Тем временем Джозеф подался ко мне, так что его локон все-таки упал на лоб, и сказал: