– Нет, в книге этого не написано, – ответил я, – Фавст Епифанович был, как известно, казнен при Иване Грозном.
– А не при Сталине? Ты, кажется, пишешь в своей книге, будто есть легенда, что Фавст не умер?
– Такая легенда действительно есть, я ее упоминаю в книге, но из этого еще ничего не следует.
Вопросы Киры начинали напоминать допрос с пристрастием:
– Ничего не следует? А почему у тебя живет эта дамочка из Имморталистического центра? Мадам Литли? Как ее… Клер…
– Да нет, Клер – это моя соседка… А мадам Литли просто остановилась у меня…
– Видишь, и соседка у тебя Клер, и дачница мадам Литли, и не откуда-нибудь – из Парижа, от Святого Сульпиция, из Имморталистического центра. Познакомил бы…
Осведомленность Киры поражала меня. Я смущенно пролепетал:
– Отчего ж нет… Можно и познакомить.
– Понимаю, не я ее интересую. Ее интересует твой бессмертный предок, пресловутый Фавст. Ну хорошо, а с двойником твоим у тебя какие отношения?
– С каким двойником?
– Да что ты юлишь! Все знают: у тебя есть двойник, и зовут его, как тебя, Федорыч. Он как будто бы законный наследник российского престола, чуть ли не твой брат.
– Никогда не встречал его.
– Тоже мне конспиратор! А что ты теперь переводишь? Или «Русский Фауст» настолько обогатил тебя, что тебе уже и переводить не надо?
– Да нет, я перевожу… с французского… Монфокона де Виллара… «Граф де Габалис, или Беседы о тайных науках…»
Следовало спросить, как она сама живет. Но я все еще не решался сказать ей «ты», а она продолжала наседать:
– Тайные науки… Ты, я вижу, не отстаешь от века. Впрочем, надо отдать тебе справедливость, ты и раньше был замечен по этой части. Мне и нужна-то, в общем, твоя консультация… по тайным наукам.
Я невольно прервал ее:
– Ну а сама-то… сама-то ты как живешь? – Я сразу почувствовал в ней готовность реализовать наконец произнесенное «ты».
– Как живу, как живу… Да все так же… По тебе скучаю… – Она придвинулась ко мне и налила мне кофе.
– С работой как? – спросил я.
– Пока еще работаю, – кивнула она.
– Все там же?
– Где же еще… Всю жизнь там работаю…
– В институте национально-освободительных движений?
– Мы теперь название переменили. Не знаю, удачно ли, но мы называемся Институт по изучению этносов.
– Тоже красиво, как говорила Анна Ахматова.
– Сколько я зарабатываю, не спрашиваешь? Да, да, дурной тон… Хотя теперь это перестало быть дурным тоном. Но я попросилась бы на лето к тебе в Мочаловку, надо же где-то отдохнуть, а юг мне не по средствам, попросилась бы, говорю, если бы не твоя соседка…
Я подумал, что она имеет в виду Клер.