Помолчав немного, Ганнибал сообщил.
— Завтра я уезжаю из города. Приказ о выделении семи квинкерем со всем необходимым и нужного количества солдат я уже отдал. Теперь у них есть и командир.
Помолчал и Федор.
— Прощай, Чайка, — проговорил Ганнибал.
Подняв руку, он сжал на прощанье ладонью плечо Федора и вышел из зала. Высокий, смуглый и широкоплечий. В черной кирасе и пиратской повязке, закрывавшей один глаз. Таким его Федор и запомнил навсегда.
Когда он встретился с купцами уже как командир военного сопровождения, выделенного тираном, было решено посетить на обратном пути Карфаген, где большинство из прибывших в Тир останутся. Поплывут за моря лишь те, кто был помоложе и посмелее. Сам Ханиф в это плавание не собирался.
— Я уже стар и слаб, — объяснил он с некоторой грустью свой выбор Федору, — хотя и не прочь увидеть эти земли. Но в Карфагене есть купцы помоложе, что жаждут славы. Так что у тебя не будет недостатка в попутчиках.
Решив все вопросы с обеспечением экипажей и воинов, Чайка сообщил купцам, что хочет зайти в Кротон, перед тем как они выйдут в долгое плавание. Узнав зачем, купцы не стали с ним спорить. Каждый собирался увидеть свои семьи перед отплытием.
Когда он объявил Юлии о своем решении, она разрыдалась, бросившись ему на шею. Но, проплакав несколько минут, взяла себя в руки. Он только что вернулся живым с войны, получив два ранения, и теперь отправлялся в неизвестность, что страшила ее больше войны. Но она была все же дочерью сенатора, и могла управлять своими чувствами, хотя и не всецело. Юлия не стала его уговаривать остаться. Она понимала своего любимого и уважала его выбор.
— Я буду ждать тебя, — объявила она свое решение и поправилась, потрепав Бодастарта по курчавой голове, — мы будем ждать. О делах не беспокойся.
— Это может занять год, быть может больше, — не стал обманывать Федор, — Бодастарт уже подрастет. Но я постараюсь вернуться.
Не став затягивать прощание, он покинул Кротон тем же вечером и отплыл в Карфаген. Леха тоже скучал по своей семье, но не смог с ней даже попрощаться — до Крыма было далековато и совсем не по пути.
— Ничего, — отмахнулся он от грустных мыслей, увидев вернувшегося на корабль Федора, что был мрачнее тучи, — я так давно не был дома, что еще годик жена даже не заметит. Да и сын тоже вытянется за это время, как надо. Вернусь, сделаю его настоящим воином.
Вскоре они потеряли счет дням. Как Федор ни старался приободрить солдат на своем корабле и занять их чем-нибудь, от работ до развлечений, все равно они постепенно впадали в унылое состояние. Да он и сам никогда в жизни не видел такого затяжного шторма. Когда прошла неделя непрерывного буйства стихии, он стал делать зарубки на караю стола в кубрике. А когда минула вторая, он забросил это дело и просто лежал целыми днями, полностью отдавшись воле богов. Изредка прохаживаясь по танцующей мокрой палубе, где жили солдаты и матросы, он взбадривал экипаж своими неожиданными проверками. Заставлял людей работать и распекал, чтобы хоть как-то напомнить, что они еще не в царстве мертвых. Солдаты и матросы, измученные вынужденным бездельем, тоже предпочитали лежать, дожидаясь смерти, и подчинялись приказам с явной неохотой. Капитану квинкеремы и Федору с каждым днем было все труднее держать их в узде.