— Воевать поедем или так? — поинтересовался Леха, потягиваясь.
— С царем повидаться, — ответил Федор, пожав плечами, — а там видно будет. Разгрузка все равно к утру не закончится.
Ларин кивнул и отправился обратно спать. Выходя, Федор услышал, как тот отдает короткие приказания. Чайка взглянул на небо, которое было затянуто темными облаками, скрывавшими Луну, и решил не терять больше время. «Надо и мне поспать, — решил командующий экспедиционным корпусом, — завтра, похоже, будет длинный день. А с караваном и без меня разберутся». С тем и вернулся в свой шатер, окруженный морпехами с корабля, составлявшими его личную охрану в этом походе. Помощники Федора оставались на берегу, откуда непрерывно в лагерь тянулся поток военных грузов. Когда Чайка укладывался на помпезную скамью, обтянутую тканью и набитую пухом, — мебель в его шатре, надо признать, была шикарной, и самого Ганнибала принять не стыдно, — до него донесся рев слонов. Это дошла очередь до «боевых машин» Исмека, которым был приготовлен отдельных загон в этом обширном лагере.
Демофонт сообщил, что противник от лагеря далеко, поэтому опасаться нападения не стоит, повсюду войска Филиппа. Но Чайка на всякий случай велел выставить охранение на стенах, усилив небольшой македонский отряд, имевшийся в лагере перед их приходом. Разъезды из скифов, впрочем, не стал рассылать по окрестностям, решив хоть немного поверить на слово македонцам. С тем и заснул, сняв доспехи.
Остаток ночи пролетел мгновенно, Чайке даже показалось, что он едва успел сомкнуть глаза, как наступил рассвет. Впрочем, выспался он прекрасно. Закаленный организм, привыкший по армейской привычке использовать для сна любой отпущенный судьбой промежуток времени, был доволен. Некоторое время Федор лежал, прислушиваясь к звукам лагеря и слегка потягиваясь. Но как ни хороша была мягкая скамья, а дела государственной важности требовали оторвать от нее свое расслабленное тело. День уже разгорался.
Федор рывком сел, опустил ноги на ковер, валявшийся на полу, — македонцы не поскупились, — дотянулся до кувшина с водой, стоявшего на столике, и плеснул себе в лицо для бодрости. Затем встал, кликнул ординарца и оделся.
Перекусив тем, что еще вчера приготовлено для него на отдельном столике в шатре, — холодным мясом с овощами, сыром и хлебом, — Федор вышел на свет. Окинув взглядом окрестности лагеря, остался доволен. Повсюду кипела работа. Разгрузка артиллерии и припасов ни на минуту не прерывалась. Тюки сносили в бараки на дальнем конце лагеря, а походную артиллерию в разобранном виде разгружали неподалеку от шатра Чайки. Со своего места он мог наблюдать за ходом сборочных работ. Мастера-инженеры в серых хитонах начали сборку орудий, доставленных ночью, и пять баллист уже красовалось у входа в барак. Ядра и дротики для метания сносили в соседний барак. Походная кухня работала без нареканий, и солдаты, свободные от караульной службы, как раз принимали пищу. Тут македонцы тоже оказали услугу Федору, ускорив процесс, хотя у него и своих поваров хватало. «Пошло дело, — решил Чайка, выходя в сопровождении пятерых морпехов на берег, — может не такой уж Филипп и плохой союзник. А что до помпезности, так у каждого, как говорится, свои недостатки».