Мне показалось, что за дверью кто-то подслушивает. Я быстро подошла и распахнула ее. За дверью никого не было, но мне послышался шум быстро удаляющихся шагов. Наверняка Жанна подслушивала. Мне стало не по себе.
Увиденное утром в городе не на шутку встревожило меня. Неприятности, происходящие в стране, не затрагивали наших личных проблем. И все же меня одолевали дурные предчувствия.
Приближался срок родов Маргариты. Ребенок должен был появиться на свет в конце августа, а уже шел июль. Послали за акушеркой, госпожой Лежер. Это оказалась добродушная женщина, напоминавшая крестьянский каравай, одетая во все черное - цвет, предпочитаемый большинством женщин, от чего ее щеки почему-то казались румянее, чем были на самом деле. У нее были проницательные темные глаза и тонкая ниточка усов над верхней губой.
Госпожа Лежер объявила, что Марго в хорошем состоянии и ребенок вынашивается как положено.
- Это будет мальчик, - сказала она и добавила: - А может, и нет. Я ничего не обещаю. Просто вы его так носите.
Госпожа Лежер приходила раз в неделю. Она доверительно сообщила мне, что знает: моя кузина - знатная дама, из чего я заключила, что ей заплатили за услуги гораздо больше обычного.
Я чувствовала, что вокруг нас сгущается какая-то тайна, но считала это неизбежным. Все чаще замечала любопытные взгляды. Я не стала рассказывать Марго о случившемся с молодым лакеем - решила, что ей лучше не знать. Я помнила, как поспешно ее отец покинул Англию в тот день, когда был музыкальный вечер. С тех пор я уже успела кое-что узнать о том cause celebre, об ожерелье королевы Марии-Антуанетты, знаменитом ювелирном украшении, сделанном из прекраснейших бриллиантов в мире. Я знала, что кардинал де Роан, которого одурачили, заставив подумать, что покупкой ожерелья он добьется того, что королева станет его любовницей, был арестован, затем оправдан, и его оправдание подразумевало виновность королевы. Я слышала, что по всей Франции о королеве говорят пренебрежительно. Ее презрительно называли Австриячкой и обвиняли во всех бедах страны. Меня не надо было убеждать, что происшествие с ожерельем не добавило ни крохи спокойствия стране. Более того, оно было равносильно поднесению спички к хворосту.
В нашей жизни многое изменилось. На улицах все чаще случались стычки - вроде того происшествия с каретой, а мы с Марго все эти месяцы в ожидании родов вели непривычно затворническую жизнь.
Однажды, когда мы сидели в саду, Марго сказала:
- Минель, иногда мои мысли не идут дальше этого места… и появления ребенка. Потом мы отправимся к нам домой. Или в сельский замок, или во дворец в Париже. Я снова стану изящной и стройной. Ребенка заберут. Все будет так, словно ничего не произошло.