— Даже кардинала Левия?
— Я — олларианец, господин супрем.
— Можете не обращаться ко мне всякий раз по должности.
— Благодарю, господин супрем.
Святой Алан, это не только не человек, это какая-то рыба! Говорящая рыба в камзоле, которая вот-вот станет причиной войны.
— Может быть, вы желаете кому-нибудь написать?
— Нет.
— У вас есть перо и чернильница?
— Да.
Такая беседа доведет до исступления даже бергера. Под пустым взглядом Фердинанда Ричард осмотрел письменный стол, каминную полку, кровать с вытертым бархатным пологом, толстую книгу у изголовья — родную сестру той, которой Дикон убил крысу. Шрам на руке остался до сих пор, а могло быть и хуже. Отвратительная голохвостая тварь была не из трусливых. В отличие от расплывшегося глупого человека, из-за которого лилась кровь. Крысы разносят чуму, Фердинанд — войну.
— Вы можете способствовать предотвращению кровопролития, — резко бросил юноша. — Потребуйте от упрямцев сложить оружие, подтвердите, что Карл Оллар не является вашим сыном, и дайте свободу… вашей супруге.
— Я не могу ничего требовать от тех, кто верен Талигу. Я отрекся, — промычал бывший король, делая попытку вернуться к чтению. Это уже походило на оскорбление. Походило бы, если б Оллар мог оскорбить Окделла.
— Закройте книгу, — все еще сдерживаясь, велел Дикон. — Вы не лавочник в своей спальне. Вы — узник, и перед вами супрем Талигойи. Талига больше нет. Олларам был отпущен один круг. Он истек. Вам все ясно?
Фердинанд поднял дряблое лицо. Так он был еще уродливей.
— Нет короля Талига. — Маленькие свиные глазки глядели прямо. — Талиг есть. И будет.
— Кто бы говорил! — Супрем не должен кричать, но сдержаться невозможно! — Вы подписали отречение и признали права истинного короля. Отречение не имеет обратного хода.
— Я не оспариваю отречение. — Бледные губы чуть дрогнули. Улыбка? Плач? — Династии конец… Я предал свой народ, свое имя, своего маршала, жену, сына… Я предам их снова, если меня заставят, только, молодой человек, я — это не Талиг, а Талиг, к счастью, не я, он выдержит.
Даже если вы убили Алву, Рудольф жив. И Георгия… Моя сестра сильней меня. Рано или поздно они с Рудольфом соберут страну из осколков. Их сын, по закону Франциска, станет королем… Я этого, разумеется, не увижу, и хорошо. Мне было бы тяжело смотреть в глаза тем, кого я подвел, но вы еще вспомните наш разговор, господин супрем… Подобранный Рокэ сын изменника. Вы так и не стали рыцарем, оруженосец! Вы никем не стали…
— Хватит! — Если сейчас же не уйти, он не выдержит и ударит. Ударить узника — позор, но разве позор убить крысу? — Вы не заслуживаете ничего, кроме презрения!