— Вину измеряет Создатель, а карает король, — ввязался старик в черном, чем-то похожий на эра Августа. — Мера благодарности в сердцах человеческих. Город видел всех. Город видел вас и генерала Карваля. Город просит принять его дар.
Две шкатулки. Золото. Эмали. Блеск камней. Рубины, алмазы и вечные стоны о непосильных налогах, о невозможности ссудить корону деньгами…
— Хорошо, господа, — Робер свел брови, словно что-то обдумывая, — я принимаю это за себя и за генерала Карваля. Вы облегчили мою совесть. Теперь мне есть чем подкрепить свою подпись на договоре о займе. Пусть эти ценности останутся у вас. Как залог.
— Это невозможно.
— Вы нас обижаете…
— Не нас, Олларию…
— Если бы не вы, моя дочь…
— Если вы не возьмете, к вашим окнам придут наши семьи…
— Не только наши…
Никто не может быть подобострастней торгашей. Они живут, кланяясь и при этом обманывая. Где они были со своей благодарностью и со своим золотом раньше? А Иноходец доволен… Еще бы, к нему пришли. Не к королеве, не во дворец, а к нему. Можно подумать, город защищали только южане. Можно подумать, в городе был порядок! Особняк эра Августа разграблен, Салиганы замахнулись даже на королевскую сокровищницу…
— Пусть будет по-вашему. — Иноходец что-то вынул из шкатулки. Цепь. Похожа на «Звезды Кэналлоа», но вместо сапфиров — рубины, и какой-то медальон…
— Генерал Карваль будет носить этот знак как орден. Вы благодарите меня, но он сделал больше. И еще сделает. — Эпинэ с силой захлопнул пеструю крышку и протянул старику. — Когда казна выплатит долги, я приму ваш подарок. С гордостью приму и буду носить, но не сейчас. Другого решения не будет.
Ушли. Загребая ногами и глухо бормоча благодарности, словно стадо откормленных гусаков. Робер поморщился и прикрыл ладонями глаза, как это делал Алва.
— Чуть сквозь землю не провалился, — признался он. — Мы к ним вломились, испакостили все, что можно и нельзя, и нас же благодарят. За то, что живы. За то, что не было хуже… А ведь могло быть. До сих пор не верится, что все.
— Быстро ты… — Голос Ричарда дрогнул. Обида и ярость душили, но слов не находилось. — Быстро ты… отступился… Первый маршал анаксии… Друг государя…
— Не во мне дело. — Эпинэ опустился в кресло. — Оллария цела, Талиг выживет, а мы — дело шестнадцатое… Знаешь, зачем они приходили? Вернули драгоценности Катарины. Залог за фураж и провиант.
— Вспомнили! — почти прорычал Дикон. — Когда Катари была в Нохе… когда Альдо был… Им и в голову не приходило вернуть… А сейчас! Прибежали, притащили подарки… Лизоблюды!
— Когда был жив Альдо, — голос Робера стал сухим и неприятным, — у купцов требовали деньги, а взамен давали расписки. Если давали… Драгоценности в счет долга отослала городу Катарина. Когда вновь их получила, а получила она их, став регентом. Причем далеко не все. Ты что-то хотел?