Во время допросов Соколов так описывал следователям свой вербовочный разговор в лагере:
«Процесс вербовки проходил следующим образом: вечером я был вызван в отдельную комнату лагеря, где был встречен очень вежливо финским офицером. Пригласив сесть, финский офицер предложил мне сигарету.
Его приметы:
Одежда финского армейского офицера, только на петлицах имелись две белые звездочки, которых у армейских офицеров нет, около звездочек я заметил форму кинжала. У брюк зеленоватые лампасы. Рост выше среднего, плотный, солидный, изрядно заикается, хорошо говорит на русском без акцента, волосы редкие, седеющие, носит Очки в золотой оправе.
После этого он спросил меня, хотелось бы мне жить, ни в чем себе не отказывая? Я ответил, что вряд ли можно отказаться от такой жизни. Тогда он стал рассказывать, что до начала войны средняя интеллигенция в Финляндии зарабатывала до 5 тысяч марок в месяц, в то время как лучший костюм стоил от 800 до 900 марок. Упираясь на это, он развивал свою мысль, что в демократическом государстве рабочий, как и интеллигент, зарабатывает больше, чем в Советском Союзе, работают там, где хотят.
О войне, которую Германия и ее союзники ведут, этот финский офицер мне сказал, что союзники ведут войну не против России, а против управляющего ею большевизма.
В начале беседы офицер мне заявил, что Вологда и ее окрестности интересуют финское командование. Если я соглашусь принять участие в развед. работе, то союзники щедро отблагодарят меня за оказанную помощь, ибо дни существования Советской власти, как он заявил, не долги»[364].
Как и большинство пленных той войны, никакой особой вины Соколов за собой не чувствовал. Попал он в плен раненым, без сознания. Какая тут вина? Но сталинский лозунг о том, что нет у нас пленных, а есть только изменники Родины, инструкторы Петрозаводской школы финской разведки постарались довести до своих слушателей. Соколов закончил радиоотделение и был использован финнами как радист и разведчик в одном лице.
Предчувствуя, что его ждет расстрел как изменника Родины, тем не менее, 28-летний Владимир сразу же явился с повинной в органы НКВД. Что повлияло на это его решение? То, что финская разведка снабдила его ненадежными документами? Может быть, но, скорее всего, решение о сдаче он принял еще до выброски с парашютом. На допросе Соколов сам рассказал о «проколе» с документами следователям НКВД:
«Во-первых, вызывал сомнения паспорт, в котором было указано что, я уроженец Москвы, хотя я уроженец Чебсарского района, где живет много моих родственников.