Украдкой показав храму два мизинца, йер побрел по городу, опираясь на подобранную по дороге палку. Новая мантия висела на нем мешком, собственно, им и являясь. Ткань из грубого, плохо вычесанного льна кололась даже сквозь рубашку, столь ветхую, что только появление Фимия спасло ее от участи половой тряпки. Плети ему вообще не дали — мол, запасной нету — зато предложили «на первое время» пастуший кнут, прозрачно намекая, что для незадачливого йера он самое то будет. Сандалеты, правда, ничем от прежних не отличались. Точно так же разваливались на ходу.
В отличие от членов прочих гильдий, любой йер мог взывать в любом городе — если, конечно, его не смущали неодобрительные взгляды местных храмовников. Но Фимий жаждал мести, а жалкий вид играл ему на руку: по разумению наивных жителей, молитвы столь самоотреченного храмовника были более угодны Иггру, чем чванливых обладателей мантий с серебряным шитьем. Да и подходить к нему с просьбами не так стеснялись. Ирн, правда, призывать не доверяли, но через какой-то час у Фимия и без того собралось достаточно бусин, чтобы занять лавочку в одной из уличных едален под тряпичным навесом.
Заказав обед и две кружки скваша, йер занялся обдумыванием своего невеселого положения. Жальче всего было плети. Свитая из особым образом выдубленной кожи двух цветов, она стоила половину серебряного браслета. По селищам такую сумму быстро не соберешь, тамошние жители еле-еле наскребали на необходимые в хозяйстве ирны, а молиться предпочитали сами. К тому же для ирн сейчас не сезон: сеять уже поздно, а коров покрывать рано. Разве что исцелить кого, но летом и болеют редко. Разумеется, дома под полом у Фимия хранился без малого полный сундучок, однако до родного селища пять дней ходьбы, и выставлять себя на посмешище возвращением в таком виде йер, конечно, не желал.
Значит, придется зарабатывать на плеть в Иггросельце. А Цвирт пусть хоть удавится.
Довольный собой Фимий поднес кружку к губам и чуть не выронил.
Мимо едальни, оживленно беседуя с каким-то горцем, шел спасенный им парень.
***
— Слушай, мы так не договаривались!
— Мы вообще ни о чем не договаривались, — огрызнулся Брент.
— Но дхэры же Глашатаи самого Иггра!
— Ха-ха.
— Если они перемрут, кто будет сообщать нам его волю?! Ведь Двуединый снисходит до бесед только с ними!
— Значит, придется ему снизойти до кого-нибудь еще. Или заткнуться.
— Это богохульство!
— Кто бы говорил. — Встречная телега вильнула влево, пропуская «йера», но жрец предпочел прижаться к стенке, отгораживаясь от докучливого парня пегим широколобым волом и тремя рядами клеток с галдящими курами.