— Но ты же это видел, ннэ?
— Я за тобой следить не нанимался!
— Завтра заберем, — одернул их жрец. — Никто их там не сворует.
Брат Марахан заглянул за дверь, вытащил из угла длинный посох и несколько раз стукнул им в потолок. Вверху кто-то завозился, охнул и затопотал по дощатому полу.
ЭрТар любопытно осмотрелся (Джай живо представил, как эта неугомонная зараза приподнимается из гроба на погребальном костре, дабы ревниво убедиться, что его поминки почтила вся родня, близкие друзья и лучшие враги). В прихожей, из которой вели три коридора, слабо коптил единственный факел. На полу лежал сплетенный из тростника коврик, на стене напротив входа висела доска с размашистой надписью углем: «Скваш не пить, самойлику не воскурять, песен похабных после леволуния не петь! Настоятель Бльк».
— Это для паломников! — поспешил уточнить монах. — Увы, не все из них проявляют должное благочестие, к тому же иногда у нас ночуют проезжие купцы…
Брат Марахан смутился еще больше. Лицензии на содержание постоялого двора у монастыря не было.
Неловкую паузу прервал заспанный прыщавый парень в мятой рясе, вывалившийся из левого коридора. Его тут же озадачили кучей поручений, включая брошенного во дворе барана, и монах повел гостей дальше, мимо длинного ряда келейных дверей. Монастырские тишина и темнота, пахнущие благовониями, действовали угнетающе, напоминая о храме и святилище.
Брат Марахан снова полез за ключом — дверь, перед которой он остановился, отличалась от прочих братом-близнецом замка на воротах.
— Здесь у нас трапезная, а вон за той занавесью — кухня, — пояснил монах, входя и зажигая стоящие на столе свечи от своей лампадки. — Присаживайтесь, гости дорогие!
Судя по размеру помещения, в обители жило не больше трех семериков человек. Иконы на стенах чередовались с расписными досками и травяными венками, вкусно пахнущими укропом.
Брат Марахан начал таскать из кухни объемистые судки, в скором времени уставив ими полстола.
— Разве сегодня какой-то праздник? — изумился Джай, приподнимая ближайшую крышку и обнаруживая под ней тушеного в моркови кролика.
— Ну… не сказать чтобы… это Двуединый ниспослал нам озарение в преддверие вашего визита! — нашелся монах.
Тут как раз подоспел служка — уже вполне бодрый, с приглаженными водой волосами. Брат Марахан немедленно спихнул на него хозяйственные хлопоты и уселся за стол напротив Брента.
— Благослови, Господи, сию скромную трапезу! — с чувством изрек он в потолок и поспешил вернуться взглядом к куда более интересной тарелке.
Потчевать гостей не пришлось — даже жрец набросился на еду, как будто решил отыграться за все двадцать шесть лет рабства. Кошак урчал под столом, комьями заглатывая холодную кашу с мясом, оставшуюся от монастырского обеда. Тишшу заискивающе вторил брат Марахан: