Она шла не спеша, не отрывая взгляда от витрин магазинов, на которые возлагала все надежды: а вдруг что-нибудь увидит…
Занятая витринами, Кристиана прошла мимо. Ванда заметила ее первая. Обернулась и окликнула. Кристиана очень удивилась, услышав свое имя, ведь в этом городе ее никто не знал. С тех пор как они поселились в Синешти, она лишь изредка бывала в городе, да и то в самом начале, когда устраивала Илинку в школу.
Она с трудом узнала Ванду. Правда, они не виделись более пятнадцати лет, со времен последней студенческой сессии. Это было в Бухаресте. Тогда они жили в общежитии юридического факультета вместе, в одной комнате, хотя Ванда была студенткой филологического факультета. Она приезжала из какого-то села из-под Слобозии, родственников в Бухаресте у нее не было, и во время экзаменов Ванда жила в общежитии. Проведенные вместе дни и совместные переживания перед зачетами сдружили их, к тому же они были ровесницы. Кристиана тогда носила Илинку, беременность протекала не очень хорошо. И Ванда всегда оказывалась рядом, помогала как родная сестра, подбадривала. Разъезжаясь в разные места после сессии, они договорились поддерживать связь. Некоторое время они действительно переписывались. Затем Ванда переехала, или она просто перестала отвечать на письма. Так или иначе, след ее потерялся… И вдруг после стольких лет — неожиданная встреча в этом городе, таком далеком и от Слобозии, и от Бухареста!
Кристиана внимательно разглядывала бывшую приятельницу, пытаясь восстановить образ прежней Ванды, ведь для женщины пятнадцать лет бесследно не проходят! Что касается ее самой, то она себя чувствовала в точности такай же, как пятнадцать лет назад. Кристиана, как и все женщины, ужасно не любила, когда приходилось говорить или писать, сколько ей лет. Ей казалось, что названа какая-то цифра, не имеющая никакого отношения к ней самой. Ей было за сорок, но она совершенно этого не чувствовала. Эта ее черта частенько забавляла Думитру. В особенности после того, как она отказалась от празднования своего дня рождения под тем предлогом, что ее это удручает. Думитру смеялся: «Что за ерунда! Ну и придумала!» Но это было действительно так — после сорока дня рождения ее очень огорчали…
Лицо Ванды достаточно определенно говорило о ее возрасте. Никто бы не ошибся, дав ей больше тридцати пяти. Теперь Кристиана ждала приговора себе.
— Дорогая, ты совершенно не изменилась! — воскликнула, к ее удивлению, Ванда.
Она попыталась уловить в ее голосе нотку великодушия, неискренности, но слова прозвучали вполне естественно. Кристиана обрадовалась. Чтобы отблагодарить Ванду за подаренный миг удовольствия, она соврала тут же с милой улыбкой: