— Бедный сеньор Мигел! — возразил Леонсио с пренебрежительной усмешкой. — Не сомневаюсь в искренности его намерений, но где он возьмет средства, чтобы сделать Изауру счастливой, особенно сейчас, когда он наверняка заложил все свое имущество до последней рубашки, чтобы оплатить свободу дочери. Весьма вероятно, что это даже чья-то милостыня, мне так кажется.
В ответ Малвина только грустно покачала головой и тяжело вздохнула. Однако она еще желала верить в искренность своего мужа, поэтому притворилась успокоенной и удалилась, не обнаруживая своей досады. Впрочем, она не могла больше терпеть это, столь унизительное для нее положение, отягощенное мучительной неизвестностью. На следующий день она была еще более настойчива. В ответ же услышала те же отговорки и доводы. Леонсио даже притворялся, что занимается этим делом с презрительным безразличием человека, окончательно утвердившегося в решении исполнить задуманное. На этот раз Малвина не могла сдержаться и порвала с мужем. Леонсио, будучи последовательным, расчетливо парировал женскую ярость циничными и насмешливыми колкостями, что привело Малвину в крайнее возбуждение и вызвало у нее гнев и досаду.
На другой день Малвина, без объяснений, торопливо покинула дом Леонсио и вместе со своим братом уехала в Рио-де-Жанейро. Она поклялась в порыве возмущения никогда более не ступать под кров этого дома, где была так оскорблена и унижена. Она поклялась навсегда вычеркнуть из своей памяти вероломного и распутного супруга. Будучи в состоянии крайнего раздражения, она не могла предвидеть, хватит ли ей сил, чтобы осуществить эти неистовые клятвы, внушенные слепой ревностью и справедливым возмущением. Она не знала, что в таких нежных и добрых душах, как ее, ненависть исчезает быстрее, чем любовь, а любовь Малвины к Леонсио сохранилась, несмотря на его вероломство. Любовь гораздо сильнее, чем обида, какой бы справедливой она не была.
В свою очередь Леонсио, осуществив свой план противопоставления бурным порывам супруги самого холодного и бесстыдного равнодушия, прислонившись к косяку двери и небрежно покуривая сигару, безразлично, словно был здесь посторонним человеком, наблюдал за стремительными сборами своей жены.
Заметим, что в этом показном равнодушии Леонсио не было ничего неестественного и неискреннего, он действительно не чувствовал никаких угрызений совести по поводу внезапного отъезда жены, наоборот, его радовало это своенравное, с его точки зрения, решение Малвины, полностью развязывавшее ему руки для осуществления гнусных замыслов насчет несчастной Изауры. Этим притворным спокойствием он сумел скрыть радость и удовлетворение, переполнявшие его сердце. Лишний раз он убедился в полезности избранного им — и постоянно применяемого на практике, хоть и в менее серьезных обстоятельствах, правила: против женского гнева и капризов нет более могущественного оружия, чем хладнокровие и безразличие. Малвина не могла предположить, что душа ее мужа ликовала и пела, окунувшись в бездну вероломства.